Классические мифы Греции и Рима

И Фетида, заливаясь слезами, рассказала Гефесту о том, что совершилось под стенами Трои, и просила она изготовить для ее сына щит и шлем, поножи и латы: бог-искусник охотно согласился изготовить воинские доспехи и тотчас же приступил к делу. Он сработал для Ахилла сначала огромный и крепкий щит: из пяти листов сделал он тот щит, обвел его тройным блестящим ободом и приделал к нему серебристый ремень. На середине щита Гефест представил землю, море и небо с венчающими его звездами, месяцем и солнцем; тут же представил он два города: в одном совершалось брачное пиршество, а на одной из площадей творился народный суд – вокруг тяжущихся толпился народ, глашатаи и судьи; другой город осаждали неприятельские рати – на стенах стояли женщины, дети и старцы, а взрослые мужи собирались и строились в ряды, готовые вступить в кровавую сечу с врагами. Кроме того, Гефест изобразил на щите много картин из мирной сельской жизни: широкое поле, тучную пашню, вспахиваемую волами, ниву в день жатвы, густой сад виноградный с ликующими юношами и девами, собирающими гроздья, стадо волов, на которых нападают два густогривых льва, стадо овец и веселую хороводную пляску. Вверху щита, над всеми этими изображениями, Гефест представил мощную силу реки-Океана[90].

Отделав и изукрасив щит, бог-искусник сработал броню, блестевшую ярче пламени; сделал он также тяжеловесный шлем с золотым гребнем и, наконец, оловянные поножи.

И когда хитроумный художник-олимпиец отделал все эти доспехи, он взял и положил их перед Фетидой на землю: она же, подняв блестящие доспехи, быстро устремилась с ними с посеребренного снегом Олимпа в стан ахейцев.

Румяноперстая Эос[91], несущая свет и бессмертным и смертным, вышла из волн Океана, когда Фетида пришла к сыну: окруженный толпой друзей, он рыдал над телом Патрокла.

Она положила перед сыном блестящие доспехи, какими не облекался ни один из смертных. Мирмидоняне вздрогнули, ослепленные безмерной силой блеска, и не могли смотреть на доспехи прямо; Ахилл же при взгляде на них разгневался еще более: огнем засверкали из-под насупленных бровей его очи. С радостью взял он в руки блестящие доспехи, долго любовался даром бога, и когда нарадовал сердце свое, обратился к матери с такой речью:

– Великое чудо – твой дар мне, тотчас же надену я эти доспехи и пойду в бой: одно только смущает и томит меня как бы мухи не проникли в глубокие раны убитого Патрокла и не расплодили в них червей: исказят они образ умершего, быстро истлеет тогда тело.

И ему отвечала на это Фетида:

– Не заботься об этом, сын мой: я буду печься о теле твоего друга, я буду отгонять от него мух, и хоть бы год пролежал он – тело его будет невредимо – я умащу его амброзией и нектаром; ты же пойди и созови на собрание ахейских героев, примирись с Агамемноном и скорее ополчись на бой.

Быстро пошел Ахилл по берегу моря и громким голосом сзывал ахейцев на собрание. Все поспешили на призыв Пелеева сына, шли даже и те, которые прежде всегда оставались при судах; пришли, опираясь на копья, и Одиссей с Диомедом, страдавшие от ран, и царь Агамемнон, раненный копьем Коона Антенорида. И когда ахейцы сошлись и расселись по местам, встал перед ними Ахилл и начал говорить: раскаивался он в том, что вступил во вражду с Агамемноном и разрешил врагам лишить жизни столь многих доблестных ахейских воителей, изъявил он готовность положить конец вражде и немедленно идти в бой на троянцев. Услыхав от него такие речи, ахейцы возликовали; Агамемнон встал со своего места и так говорил перед целым собранием ахейцев:

– Слушайте слово мое, данайские герои, бесстрашные слуги Арея! Часто винили вы меня за то, что я начал вражду с сыном Пелея; но я не виновен в этой вражде – воздвигли ее Зевс и Мойра, и бродящая во мраке Эриния: они смутили мой разум в тот злополучный день, как я похитил у Пелида награду. Дорого поплатился я за свою вину! Но теперь я готов загладить ее и искупить какою бы ни было ценою. Доблестный Ахилл, выступи в бой; а что до даров – я предоставлю тебе все, о чем говорил тебе вчера Одиссей. Если хочешь, слуги мои тотчас принесут тебе дары с моих кораблей: я не постою ни за чем.

Ахилл отвечал ему:

Сын Атрея, славный вождь Агамемнон! Предоставишь ли ты мне дары примирения или удержишь их – твоя на это воля. Теперь без отлагательства подумаем о битве: не свершено еще великое дело, многое еще не готово для боя. Что же нам медлить? Кто желает следовать за мной, пусть быстрее готовится к битве: влечет меня сердце скорее вступить в бой с сынами Трои!

На это возразил Одиссей:

– Нет, Пелид, не веди в бой с троянцами голодных ахейцев: не на короткое время завяжется теперь битва; лучше вели ты ахейцам подкрепить свои силы хлебом и вином. Агамемнон же пусть представит дары собранию народа: пусть все их увидят и сам ты порадуешь ими свое сердце.