Клеймённые уродством

Суммы выплат оказались не большими, (ладно, я вообще была удивлена, что нам будут платить) но по крайней мере с воровством было покончено на какое-то время, появилась крыша над головой и еда. Это была наша работа, за которую мы получали деньги — по факту данное занятие, как игла, с которой слезть крайне сложно, даже при большом желании. Потому что когда ты знаешь практически всю сеть наркоторговли в Лондоне, просто так тебя не отпустят точно. А вперед ногами от туда выходить не хотелось совершено, поэтому приходилось вертеться. Выполнять приказы, плясать под дудку этих придурков — утешало лишь то, что травка была для сотрудников по оптовой цене. Ширяться чем-то тяжелым сотрудникам Кас не давал, так, расслабиться. Сам он перешел на марихуану уже с год назад, курил исключительно ее и вообще не жаловался — парень был спокоен как удав 24/7, мыслил всегда трезво и в принципе был хорошим начальником. Но надолго связываться с этим дерьмом мне не хотелось — увязнуть по самые уши легко, а вот выбираться было бы достаточно сложно. Лишних проблем с законом не хотелось, да и подустали мы с Питом ходить по улице и от любой сирены шараться, как от огня.

Наркотики дело не надежное, хоть и прибыльное, для таких шестерок, какими мы были. Нас не станут отматывать в случае чего, а если сболтнем лишнего про допросе — пришьют за решеткой. У Каса были везде глаза и уши, руки и ноги если потребуется. И хотя он был далеко не первым человеком в преступном мире этого города, власти у него было достаточно много. Так что дорогу переходить ему было себе дороже.

— Я не могу больше.

— БЕГИ!

Ненавижу полицию. Просто ненавижу. Сил нестись вперед уже не было совершенно, ноги не слушались, перед глазами плясали черные круги. Я уже молчу про бок, который болел так, будто там колупались два хирурга без анестезии с целью вырезать оставшиеся здоровые клетки печени. Но драпать было надо — товара у нас при себе было тысяч так на 20, а отрабатывать потом не очень хотелось. Садиться за распространение — тем более. Потому нельзя было ни сбросить, что бы облегчить себе участь спринтера, ни остановится. Бежать в такую погоду было особенно прикольно, когда ты ни черта перед собой не видишь и молишься, что бы не налететь на какого-нибудь ответственного гражданина нашего любимого королевства, что решит проявить инициативу. Людей на улице было много, хотя за это можно было даже сказать спасибо — не открыли огонь, а только постоянно свистели.

— Мандэр силэйкен, — сквозь полуобморочное состояние услышала я, обернулась и убедившись в действенности заклинания рухнула за порог каких-то ступенек, закашлялась. Двое в форме пробежали мимо, продолжая свистеть в спину нашим иллюзиям. Легкие свистели, хрипели, но я понимала, что сейчас не смогу встать — ноги настолько устали, что едва шевелись. Сколько мы пробежали? Хорошо, что патрульные попались не атлетического телосложения.

Рядом уже пытался отдышаться Питер, сморщившись и держась за грудную клетку.

— Че они нам там орали? — едва выговорил парень.

— Я не особо слушала, — хотелось курить, но вряд ли легкие сейчас были в состоянии для этого, — Что-то про панков.

— А?

— Я не знаю, — я смачно сплюнула в сторону, — Какая-то сранная субкультура.

— Двое… на предыдущей ночевке, — Пит выдохнул, — Помнишь парней с крашеными волосами? Еще виски бритые. Вот.

— Да ну их.

В данный момент я их ненавидела. Невесть почему, но поначалу нас окрикнули именно так, назвали панками. Какие, к чертям собачьим, панки? Мы были похожи больше на бомжей, чем на тех двоих. Волосы были даже не яркие — мне не удавалось уже вот 2 недели помыть голову, так что рыжий больше походил на обычный русый. Грязные волосы были убраны в жидкую косу и спрятаны под капюшон толстовки. Куртка тоже самая обычная, серая на размер меньше — запястья вечно мерзли. За неформала меня отдаленно даже нельзя было посчитать, чего уж говорить о Питере с его незаурядной внешностью.

— Ты идти в состоянии?

— Не, давай посидим. Немного, пока та штука держится, а потом свалим отсюда куда-нибудь подальше.