Клео. Как одна кошка спасла целую семью

Нет, у меня, конечно, были знакомые на работе, которые увлекались травяным чаем, но я не была уверена, что он говорит именно о таком чае.

— Ой, как жалко, у меня только обычный чай в пакетиках.

Дом в отсутствие детей становился непривычно тихим. Даже когда они спали, я постоянно прислушивалась к их сонным вздохам, поправляла сползающие одеяла. Я расшвыряла туфли в разные стороны и начала шарить по кухонным шкафам в поисках пары одинаковых чашек.

— Интересная кошка, — донеслось из комнаты. — Она прямо почти как человек.

Подхватив поднос с двумя пакетиками чая, предусмотрительно упрятанными в заварочный чайник, и с двумя чашками (треснутая — с моей стороны), я вошла в комнату. Увиденное меня удивило. Клео, не переставая мурлыкать, сидела на коленях Филипа. Передними лапами она упиралась в его рубашку и, вытянувшись, лизала его подбородок. Никогда прежде Клео не выражала так явно своей симпатии незнакомому человеку.

— Прости, сейчас я ее прогоню, — сказала я.

— Не надо, у нас с ней все в порядке. — И он провел рукой по ее хребту. — Ты хорошая кошка, правда? Ну а теперь расскажи мне о своих детях.

Я похолодела. Он грубо и без предупреждения вторгся на Запретную Территорию. Конечно, я не делала секрета из факта наличия у меня детей. Они были неотъемлемой частью меня самой, как ноги и руки. И даже захоти я очень сильно, не смогла бы скрыть того, что они у меня есть. В этом доме все так и кричало: «Дети!» Гостиная по щиколотку завалена конструктором «Лего». На кухонных шкафах приклеены скотчем рисунки Лидии в духе фовистского[12] примитивизма. Школьный ранец Роба валялся, как пьяный, на полу у дверей его комнаты.

Дети — основа, стержень моей жизни, они драгоценны настолько, что ради них я готова была вырвать сердце из груди. Он не имеет права о них расспрашивать. Они не имеют никакого отношения к этой мимолетной связи, к человеку, с которым я решилась переспать один раз, причем шансы на то, что у нас это получится, стремительно падали.

— Лучше ты расскажи о себе, — ответила я. — Ты был женат?

Он поскучнел, будто я спросила, приходилось ли ему облачаться в сетчатые чулки и выходить на сцену в образе Джуди Гарланд.

— Нет.

— А дети есть?

Он смущенно заулыбался и помотал головой.

— Так ты, наверное, поссорился с невестой?

Клео, покончив с подбородком, начала вылизывать ему ухо.

— Да нет, честно говоря, у меня и не было невесты. Как насчет музыки?

Музыки? Он что, хочет поговорить о музыке? Не дожидаясь ответа, Филип обратился к моей коллекции записей и, порывшись, вытащил одно из последних приобретений, моих любимцев Эллу Фитцджеральд и Луи Армстронга. «Мы ведь можем дружить?»

У Филипа явно есть какая-то проблема, а иначе почему он здесь? Я уже собралась, включив все свои навыки интервьюера, выяснить, что с ним неладно. Поскорее бы он уже выговорился, а потом пусть собирает манатки и едет домой. Хочется наконец нормально выспаться.

— Хочешь потанцевать? — спросил он.

— Что?! Здесь?

— А почему нет?

Глупость какая-то. Все же надо согласиться: если я с ним потанцую, он, возможно, удовольствуется этим и отправится домой. Подойдя, я вложила влажную, дрожащую руку в его прохладную сухую ладонь и чуть не взвыла от боли, наступив на кубик «Лего». Если бы я могла предвидеть, что гостиная превратится в танцевальный зал, убрала бы детские игрушки и не стала бы разуваться.

Тягучий голос Эллы окутал комнату чувственной дымкой, а я отметила потрясающее чувство ритма у моего партнера (должно быть, выработал его, годами маршируя на парадах). Его тело, когда он невзначай прикасался ко мне, казалось облаченным в стальные доспехи. Но я понимала: все его изгибы слишком правильной формы, чтобы быть стальными. Доспехи были выполнены из материала, мне совершенно незнакомого: из мускулов.

— Сколько лет твоих детишкам? — спросил он.

О, нет. Какое отношение к нему имеют мои дети?

— Младшей почти три, старшему двенадцать.

Медленно, мучительно он вытянул из меня их имена, вызнал, чем они любят заниматься в выходные и как относятся к разводу родителей. Наконец мне удалось сменить тему, а потом мы немного потанцевали молча. У Филипа и впрямь была фантастическая фигура — при этом он то ли нечаянно, то ли нарочно придвигался все ближе. Помня о словах психотерапевта, я не отпрянула, когда он нагнул свою богоподобную голову и прижался губами к моим губам.

Комната завертелась в калейдоскопе игрушек, чашек и блюдец на фоне стен абрикосового цвета. Клео с одобрением наблюдала, как я отвечаю на волшебный поцелуй. Нежный, влажный, благоухающий. Он был совершенством, более чем совершенством! Слишком совершенным!

Я перестала раскачиваться в такт музыке и выпрямила спину. Ну нет, черт побери! Так дела не должны делаться. Задумка насчет ночи была моей, значит, это я должна вести партию. Этот мужчина-мальчик не имел никакого права судачить тут с Клео, а потом приглашать меня на танец. Да еще и про детей выспрашивает…

Он тоже замер. Что ж, по крайней мере, хватило чуткости заметить, что у меня изменилось настроение.

— Может, пойдем в спальню? — тихо спросил он.