«Итак, Цезарь прибыл из Египта в Сирию. Здесь отчасти сообщения приезжих из Рима, отчасти письма, приходившие оттуда же, убеждали его в том, что в Риме управление во многих отношениях неудовлетворительно и приносит делу только вред: ни одна отрасль администрации не поставлена целесообразно, так как от агитации народных трибунов и командиров легионов многое делается вопреки военным нравам и обычаям и приводит к разложению строгой военной дисциплины. Он понимал, что всё это требует его личного присутствия в Риме, но предпочёл предварительно так устроить те провинции и местности, которые он имел в виду посетить, чтобы они освободились от внутренних раздоров, подчинились бы римским законам и управлению и перестали бы бояться внешних врагов. В Сирии, Киликии и Азии он надеялся осуществить это скоро, так как эти провинции совершенно не страдали от войн, но в Вифинии в Понте предстояло несомненно больше хлопот [...] Побывав во всех более значительных городах, Цезарь определил людям, оказавшим ему услуги, награды от имени государства и от себя лично, произвёл расследования и вынес приговоры по прежним местным тяжбам; соседним с провинцией царям, тиранам и династам, которые все поспешили к нему, он обещал своё покровительство, возложив на них обязанность охранять и защищать провинцию, и они простились с ним, полные дружественных к нему и к римскому народу чувств [...]»
И так далее...
* * *
Перестройка дворца была почти завершена. Продолговатая арка парадного входа выглядела мощно. Тронный зал расписан был изображениями ибисов и поднявшихся на дыбы львов. Часть выщербленных ступеней парадной лестницы была заменена новыми...
Она поднималась по лестнице на большую террасу. Прогнала Ирас и Хармиану. Они мелочно опекали её и надоели ей. Поднималась одна. В домашнем платье, светло-зелёном, без рукавов... Ощущала живот не тягостно, а хорошо. Вдруг движение внутреннее, внутри неё, — толчок... думала с улыбкой: рука или ножка... Не останавливаясь, обнимала бережно живот и видела свои руки смуглыми и тонкими на большом животе...