Клептоманка. Не все сливки одинаково полезны

В этом кабинете стояло другое кресло. Николаенко, когда занял пост, видимо, в него не помещался и заменил на большее. Сейчас в кресле никто не сидел. В углу стояли флаги – российский и областной. На стене висел портрет, президент Российской Федерации сурово смотрел на собравшихся. Три человека устроились за Т-образным столом и следили за маячившей из стороны в сторону фигурой Шахтина. У Олега Михайловича даже голова закружилась, и шея заболела.

– Я вам говорю, газетчиков надо прижать. Распустились щелкопёры, писаки, драть их через колено. "Казнокрады и мздоимцы". Ишь, слова какие придумали. Старинные, что ли? – спросил Геннадий Петрович, обращаясь к сухонькому старичку в очках с толстыми линзами и седыми давно нестриженными волосами.

– Устаревшие. Означают растратчики и взяточники, – пояснил старичок.

– На кого хлебало смеют открывать! Петрович, – обратился он теперь к человеку в форме. – Сделаешь.

– Так точно! Прижмём хлебало, – ответил начальник полиции, грузный мужчина с мясистым носом, и рукой показал, как он будет это делать.

– Ну и отлично. Ну и молодец. Семён Карлович, что у нас за месяц набежало?

– Ровно столько же, что и в предыдущем, – ответил старичок в очках. Он же казначей.

– Это плохо, братва. Это никуда не годится. Курс рубля скачет, инфляция растёт. У губернатора не только живот растёт, аппетит прибавляется. Надо повышать размеры откатов и суммы "спасибо" от бизнесменов. Николаша, действуй!

– Не знаю. Как получится, Шахтёр, – ответил Олег Михайлович, разводя руки в сторону. – Кошельки

– не резиновые у предпринимателей. Улов невелик. У нас ведь не Москва. Жирной рыбёшки раз, два и обчёлся.

– Ты чё, Каланча, рыбак недоделанный, в адвокаты записался? Я сказал, действуй! – прошипел Шахтин, остановился и в упор уставился на Николаенко. У заместителя похолодели руки, а по спине потекла струйка пота.

– Будет сделано, – буркнул великан и сжал кулаки. Мысленно он отворачивал голову начальнику, как фермер курице – одним рывком.

Регина убрала пальцы с запястья Николаенко, вернулась в реальность и вышла из важного кабинета. В приёмной было пусто. Секретарь сообщила, что приём на сегодня закончен.

Ростоцкая брела по улицам Старграда в глубокой задумчивости. С ней такое случалось – телом она здесь, а мыслями далеко. Думала про Таисию и Шахтина, про Синегубовых и Николаенко. Не заметила, как оказалась в месте, где ей быть категорически запрещалось. Ноги сами привели к книжному магазину. Очнулась, когда уже дверь открывала.