Клякса бифуркации

Гражданин начальник, даже не читая – хватается за сердце и, обмякнув – пытается лишиться чувств. Однако, звонкая пощёчина от Фрица, возвращает его к суровой реальности сего говённого бытия.

– …Так что, перед известными компетентными органами Нижегородской губернии стоит лишь один вопрос – расстрелять Вас здесь, или предоставить это «удовольствие» чекистам Ейска.

Как бы раздумывая, несколько философски-спокойно:

– Как по мне – я бы экстрагировал Вас на вашу малую Родину. Но товарищ Жданов, узнав, что после убийства Анисимова ваша организация – планировала покушение на него, думает несколько иначе.

Остолбенел, остекленевшими глазами уставившись в одну точку…

* * *

После довольно затянувшейся паузы, с некоторым оттенком сочувствия, спрашиваю:

– Курите?

– Курю…

– Тогда закуривайте: как знать – когда ещё доведётся.

Когда тот крупными затяжками закурил, как будто перед смертью, обращаюсь к единственному понимающему по-русски немцу:

– Фриц! Выйди, тоже покури и дверь за собой хорошенько запри.

– Яволь, Шеф!

Когда тот скрылся из зоны доступа, доверительно обращаюсь к хозяину кабинета:

– Эти двое по-нашему – «нихт бельмес», разумеешь?

– Эээ… Да! Нет… Я не понимаю.

Перехожу на шёпот:

– Закон такой недавно вышел – «О сделке с правосудием» называется, слышал?

Изо всех сил морщит лоб, но мотает головой:

– Нет, не слышал.

– Правильно – тебе некогда было изучением выходящих законов заниматься. Ты со своими держимордами – беззаконие в подвале чинил! За что парнишек ухайдакали, сволочи?

Тот, прижав руку к груди, горячечно залепетал:

– Я не хотел! Это они… И Анисимова… Этот, ваш подстрекал!

– Федька-ассенизатор?

– Да, он!

Понимающе кивнул головой:

– Понимаю: гиперактивность тупых исполнителей – неправильно тебя понявших. Но, сейчас речь не об этом…

Достаю из папки листочек с печатью:

– Возьми, ознакомься с законом.

Пока тот, обдирая глаза об параграфы – пытается включить «соображай», я ему разжевываю и вкладываю в уши:

– Ты чистосердечно каешься, сдаёшь всю контрреволюционную организацию в целом и каждого её члена в частности, даёшь показания на её идейного вдохновителя и указываешь источники финансирования. А правосудие за это, распространяет на тебя «Закон о защите свидетеля»… Про такой закон, тоже ни разу не слышал?

– Нет.

Подсовываю другую «гербовую» бумагу:

– …Получаешь новые документы на другое имя, чистую биографию, немного «подъёмных» и сваливаешь куда подальше…

Последние сомнения я развеиваю «свёрточком» от Погребинского, полученным в Москве:

– …Здесь всё вышеперечисленное. Лично я рекомендую Ташкент – там сытно, тепло и, мухи цеце не кусают. Там тебя никто не знает и не достанет. Как устроишься, а здесь всё устаканится – вызовешь семью.

Единственное, что в этом уроде осталось человеческого – это отличный семьянин, примерный муж и любящий отец двоих детей. Его супруга вот-вот должна родить третьего: видать, этим можно объяснить – но не оправдать захват дома Отца Фёдора.

Решил свить уютное семейное гнёздышко!

Но не мной было сказано: не строй себе счастье на несчастье других…

– Так, что?

Тот, почти радостно:

– А кто «идейный вдохновитель»?

– Погребинский. Он же – «источник финансирования»: обкладывает данью частников и кооператоров, создал банду грабящую государственные склады и, на приобретённые таким образом средства – ведёт активную антисоветскую деятельность, готовясь свергнуть народную власть. Так, что?

Практически не раздумывая больше:

– Я согласен! Дайте мне…

Даю ему чернильницу с ручкой, несколько чистых листков и один уже заполненный:

– Здесь всё готово. Осталось переписать, поставить дату – сегодня двадцать седьмое октября и расписаться.

* * *

Когда работа была окончена и уже бывший Начальник Ульяновского отдела НКВД, изнеможенно откинулся на спинку стула, прямо рукавом гимнастёрки вытирая пот со лба, я внимательно перечитал его «чистосердечное» признание и удовлетворённо кивнув, громко крикнул:

– Фриц, заходи!

– Да, да…?

– Делайте, как условились.

С готовностью:

– Яволь, герр Шеф!

Немец мгновенно накинул удавку на шею и слегка придушил болезного, пока «ассистенты» удерживали того от излишне резких движений. Я же в это время заскочил на стол, снял лампу и взамен накинул на массивный кованный крюк тонкую – но прочную пеньковую верёвку, предварительно щедро натёртую простым совдеповским хозяйственным мылом.

– Давайте его сюда, камрады! Шнель, шнель!

Буквально пара секунд и, хрипящий «Гражданин начальник» – оказался «танцующим» на цыпочках на собственном столе, судорожно пытающимся руками разорвать душившую его петлю. Из выпученных по-жабьи глаз на багрово-синюшнем лице – катились крупные, как у плачущей лошади слёзы, а из штабных галифе…

– ФУ!!! Это что надо жрать и сколько, чтоб так предсмертно вонять?!

Фриц, озадаченно посмотрев на это:

– Das Dingsbums… Это надолго, Шеф!

Я, брезгливо морща нос, согласился:

– Да, нехорошо получилось…

Длину верёвки неправильно рассчитали, так нас всех и перетак.

– …Дык, ладно я, ну а вы то куда смотрели? Мне порекомендовали вас троих, как опытных в подобных делах.

– Нам не приходилось делать этого раньше, Шеф.

– Эх…