Клятва на верность

— А чего тут не понимать. Не впервой, Варяг, сделаем в лучшем виде! — бодро ответил Ангел.

Варяг сел в институтскую «Волгу». Шофер вопросительно взглянул:

— К себе, Владислав Геннадьевич?

Владислав отрицательно покачал головой и назвал адрес: улица Горького, рядом с «Интуристом». А сам задумался. Не выходил из головы вчерашний визитер…

Лысый потеющий дядька пришел без предварительной договоренности, представился — Виктор Викторович Парфенов, бывший референт международного отдела ЦК КПСС, — и намеками, очень осторожными намеками дал понять, что хочет предложить — конечно, за определенное вознаграждение — выход к тайной казне КПСС, или, как говорили в народе, к «золоту партии». Последние два слова он написал на клочке бумажке, дал прочитать и быстро разорвал в клочки. И клочки эти сунул себе в карман. Понятное дело, боялся прослушки. Учитывая суммы, которые, по разным слухам, агонизирующая партия коммунистов переправляла за границу, сторожиться ему был резон.

Не это было главное. Чувствовалось, что посетитель ни на секунду не сомневается, что перед ним не просто директор академического института, а авторитетный и влиятельный человек, привыкший, когда надо, обходить закон. Это чувствовалось. И самое странное: посетитель знал о нем, несмотря на ту строжайшую конспирацию, которую Варягу приходилось соблюдать все эти годы! Значит, либо Медведь кому-то успел о нем сообщить, либо — что было гораздо хуже! — кто-то сумел со стороны вычислить его, Варяга, существование. С этим надо было как-то разбираться.

Через час с небольшим «Волга» притормозила у гостиницы «Интурист». Варяг вышел из машины, перешел Манежную площадь и углубился в Александровский сад, ища взглядом приземистую фигуру вчерашнего посетителя. Сразу зафиксировал на скамейке слева от грота скучающего Ангела — тот читал «Огонек» и что-то жевал. Виктора Викторовича пока не было видно.

Владислав вспомнил вчерашний разговор. Свой вопрос:

— Почему вы решили выйти именно на меня? Я ведь занимаюсь чисто академическими вопросами. Тем более наш институт…

— У меня для этого есть кое-какие основания, — загадочно ответил посетитель. И не стал уточнять.

И Варяг не стал уточнять, но сделал два звонка, и к вечеру на его столе уже лежала объемистая папка — досье на утреннего посетителя. Парфенов Виктор Викторович, сорок пятого года рождения, оказался кадровым партаппаратчиком средней руки, достигшим пика своей карьеры в конце восьмидесятых, но все еще не изжившим амбиций. Таким, толпящимся у подножия пирамиды реальной власти, но никогда не достигающим ее вершины, а лишь подхватывающим падающие сверху крохи, таким, наверное, должно казаться, что судьба случайно поменяла местами их и хозяев. Некоторые решаются в конце концов на поступок, которым они хотят восстановить справедливость, но который обычно ведет к краху. Виктор Викторович, думал Варяг, листая досье, — самолюбивый и переполненный сознанием собственного превосходства чиновничек, — вот решился.

В Москве, как и в поселке Троицкое, тоже шел мелкий, почти незаметный дождь. Казалось, сам воздух стал влажным. Все было серо, мокро, но зонт не хотелось раскрывать. Варяг был в плаще и лишь приподнял воротник. И сразу вспомнил высокого статного мужчину в светлом плаще на похоронах Медведя. Неужели это и впрямь был Егор Нестеренко? И если это так, то что же он там делал? И как узнал — кто мог ему сообщить о месте захоронения старого вора, если об этом знали только… те, кто должен был об этом знать?

Но Варяг не успел додумать мысль — и вдруг увидел своего партаппаратчика: тот быстро шел, почти бежал со стороны станции метро «Библиотека имени Ленина». Под мышкой у него виднелся объемистый портфель. В досье Парфенова Владислав вчера прочел, что этот невысокий, уже полнеющий пятидесятилетний человек год назад развелся со своей женой, оставив ей двоих взрослых детей и шикарную квартиру в центре города, а сам переехал жить к полюбовнице, чуть не вдвое моложе его. Естественно, Парфенову отчаянно были нужны деньги… Может быть, мужик блефует, мелькнуло в голове у Владислава, когда он уже шел навстречу заметившему его Парфенову…

Виктор Викторович держался настороженно. Был явно взвинчен, может быть, испуган, но держал себя в руках. Владиславу показалось, что с высоты своего жизненного опыта он смог бы точно представить себе весь внутренний мир этого человечка, проведшего всю жизнь в золотой клеточке, никогда не сталкивающегося с реальными испытаниями и потому полагавшего, что он наделен необыкновенным умом, хитростью, изворотливостью и, главное, волей. Ну как же, аж три года проработал референтом в аппарате у самого генсека. Здороваясь и пожимая хлипкую руку Парфенова, Варяг на миг подумал, какое бы место занял этот человечек в его окружении на зоне? Сама мысль развеселила; он подумал, что после нескольких разборок Виктор Викторович стал бы угрюмым, замкнувшимся, но привычно ожидающим милости от начальства передовиком лагерного производства.