Клятва на верность

Странно, кличка прозвучала очень знакомо. Кажется, он уже когда-то слышал эту кликуху. Ангел, что ли, говорил, что на трассе Калининский — Кутузовский проспект недавно начала промышлять группировка гастролеров с Кавказа под водительством грузинского вора в законе Шоты Черноморского, но бойцы у Шоты были русские, из московской или подмосковной братвы. Толян Бульдог, вспомнил тут Варяг, точно был одной из «шестерок» Шоты. Ну-ну…

Он вошел в зал. При виде его академик Нестеренко вскочил со своего места, стал энергично звать к себе. За время отсутствия Варяга он успел еще выпить, еще более развеселился.

— Владик! Ну что это ты, право? Иди к нам! У меня тут блестящая идея созрела. Завтра можем ее обмозговать у меня на Никитиной Горе! Надо бы твою диссертацию в книгу переработать. Как ты на это смотришь?

Не отвечая, но помахав в ответ — слышу, мод, — Варяг направился к Ангелу. Тот сидел рядом с Медведем. Владислав наклонился к Ангелу, шепнул:

— Пошли отойдем. Дело есть.

Медведь вопросительно вздернул брови, но Варяг успокаивающе махнул рукой: мол, все нормалек. Не хватало еще впутывать сюда Георгия Ивановича…

Ангел тут же почуял: что-то произошло. Остановился у стены, терпеливо ожидая, что Варяг скажет.

— Тут на меня наехали пацаны, — со смешком пояснил Владислав. — Совсем молодые, но борзые. Один даже представился: Толик Бульдог!

— Ну да? — оживился Ангел. — Вот потеха, на Варяга наехали! И на собственном банкете! Кому рассказать, не поверят. А где они?

— Да там, у входа.

— Ну, не бери в голову. Сейчас я вызвоню ребят, подвалят, разберемся… Так что будь спок.

Он исчез. Варяг вернулся к столу. Медведь издали следил за ним, но беспокойства не проявлял. Академик Нестеренко, перекрикивая шум застолья и звуки музыки, под которую на танцевальном круге двигались десятка два пар, снова позвал Щербатова. Он подсел к Егору Сергеевичу, вступил в разговор о проблемах экономики стран <Мицего рынка, но сам то и дело поглядывал на часы.

Уже двадцать минут прошло, а Ангел не возвращался. Хуже нет — ждать. Он вдруг осознал — может быть, впервые за время своего перерождения из явного законника в тайные, — что нынешнее его положение имеет одну отрицательную сторону, с которой, однако, только и имеешь дело: тебя никто не знает, ты один из многих и, хуже того, — один из многих фраеров. Разве посмел бы этот пацан требовать сейчас грева, если бы перед ним предстал прежний Варяг? Словно бы годы в зонах прошли впустую, и все испытания духа, все тяготы, которые он перенес, тоже насмарку.

Может быть, от выпитого, а скорее всего, этот сучонок разбередил давно зреющие мысли, но настроение его портилось. Что же получается: он, Варяг, вор в законе, волю которого раньше исполняли повсеместно, сейчас пользуется поддержкой лишь нескольких человек. Пусть могущественных, но — немногих. А раньше сотни и тысячи, может быть, десятки тысяч были готовы исполнить любое его поручение, приказ! Как какой-нибудь бледный фраер, он пыжится, делает карьеру, к чему подталкивает его Медведь; он, сумевший к своим тридцати с лишком годам попасть в элиту партии и правительства, он, получается, следует по стопам обычных людишек, любой ценой желающих получить как можно больше жорева!

Ангел возник в дверном проеме и оборвал невеселые мысли. Мотнув головой, он исчез, как и появился, — мгновенно. Варяг вышел в коридор, и Ангел ни слова не говоря провел его в туалет.

В большом помещении, среди фаянсовых раковин и писсуаров, толпилось человек десять крепких ребят. Они стояли кольцом вокруг лежащего на кафельном полу Толяна Бульдога, посмевшего угрожать Варягу. Лицо, превращенное в окровавленную оладью, сквозь щелки век отчаянно зыркают глаза, — осознал парень, что не на того напал.

Стоявшие вокруг быки молча наблюдали сцену угощения: всемогущий Ангел потчует острым блюдом своего ученого приятеля. Все наслаждались ситуацией, которую отлично просекали. Один из быков, расстегнув штаны, помочился на разбитую физиономию пацана.

— Что с ним делать? — по-деловому поинтересовался Ангел. — Утопить в унитазе, зарыть в лесу или, может быть, заколотить живым в гроб?

Трое других были в лучшей форме, они, зажатые в угол, отчаянно пытались заглянуть присутствующим в глаза. Но гнев Варяга уже прошел. Жалости тоже не было. Не однажды в своей жизни он судил вот таких же дураков, осмелившихся попрать воровские законы. Справедливость всегда безжалостна, Фемида слепа как в этом мире, так и в мире законников. Кто не выполняет правила, тот должен либо смириться, либо стать выше закона.

Он же смог! Сколько ему пришлось пережить, чтобы стать тем, кем он стал. А ведь было много случаев, когда и его судьба заставляла висеть над пропастью. Никто в таких случаях не помогает, человек сам должен себя сделать. Варяг махнул рукой и собрался уже уйти. Он предоставлял Ангелу или братве право судить. И вдруг на пороге его будто что-то ужалило. В первый раз в жизни он не почувствовал яростной ненависти к врагу. Он почувствовал жалость…

Владислав повернулся на пороге и насмешливо выдохнул: