Клятва на верность

Однако актрисочка, узнав цель знакомства, была с ним весьма откровенна, чуть ли не пустилась с ним торговаться; причем интересовали ее не деньги, а возможность лишний раз сняться или интимно приобщиться к какому-нибудь режиссеру (следовал список имен). Все это она не умолкая выплеснула на малость стушевавшегося Ангела, позволяя себя раздеть, уложить в постель и проделать с собой все, что ему было угодно, в мыслимых и немыслимых позах, которые сама с готовностью придумывала.

Звонок Варяга прозвучал, впрочем, вовремя: Ангел уже подустал от девичьей откровенной простоты и сексуальной неутомимости и был рад удачному поводу покончить со своим практическим приобщением к кинематографу.

Пообещав заехать за Варягом через полчаса, он успел вовремя. А еще через час они уже были у Медведя, к которому Варяг хотел попасть прямо сегодня, в день своего возвращения из Италии.

Медведь за последний год сильно сдал. Варяг видел его последний раз в ресторане, когда отмечали его диссертацию, но тогда Георгий Иванович, видимо, собрался с силами и выглядел еще полным сил. Сейчас же стала заметна желтизна кожи, кроме того, у него часто болела печень, и многие подозревали, хоть и не высказывали этого вслух, что у Медведя рак.

От болезни ли, а может быть, просто потому, что Варяг сразу ошарашил его своим предложением, но Медведь действительно сидел насупившись, недовольно хмурил густые брови.

— Не понимаю тебя, Владислав, — сказал он сердито. — Ты говоришь, что Валаччини против нашего внедрения на западные рынки, но ведь он сам вышел на меня со своим предложением. Ты-то все правильно ему изложил? Он до конца тебя понял?

Валаччини возник со своим предложением — конечно, не сам, через посредников — несколько лет назад. Прозорливый итальянец почуял ветер перемен еще задолго до того, как благие намерения Горбачева стали постепенно воплощаться в жизнь. Тогда-то он и предложил Медведю обдумать возможность провести некий обоюдовыгодный обмен: поделиться друг с другом своими рынками. То есть Валаччини предлагал потесниться в Западной Европе, но в обмен хотел получить доступ в Союз и в Восточную Европу. Медведь, не дав тогда прямого ответа, перспективность предложения оценил и со своей стороны предпринял кое-какие шаги. Например, выпестовал сидящего перед собой Варяга, который, не зная подоплеки всего, сейчас так настойчиво предлагал самим, без всякого Валаччини, начать свою игру на Западе.

Медведь, насупившись, повторил:

— Так что он тебе конкретно сказал?

— Сказал, что главы всех семи семей Сицилии против, л он лично «за».

— Ну вот видишь!

— Так я же не предлагаю убирать Валаччини. Убрать надо тех, кто не согласен. Уберем двух-трех, а там, глядишь, и остальные станут посговорчивее. А впоследствии нужно будет и дона Томмазо отправить к предкам — слишком он хитрожопый, с таким опасно вести дела — кинет при любом удобном случае.

— Ну-ну… — Медведь скривился от приступа боли. — Вообще он как, произвел на тебя впечатление?

Варяг молчал. Конечно, произвел. Такое же, как когда-то сам Медведь на неоперившегося молодого законника Варяга на той даче, во время первой встречи. Вдруг ему вспомнился дворец Валаччини, старинные вазы, бронза, мрамор, аромат античной древности и аромат золота вокруг. Ничего не изменилось за тысячелетия, та же роскошь, тех же рабынь предлагают для услады гостю из дальних стран, те же нити власти сходятся в одни руки. И таким убожеством повеяло на него от ветшающей усадьбы Медведя, таким захолустьем, плесенью и тленом, что он только и сумел сказать:

— Произвел…

— Не понимаю, — развел руками Медведь. — Сам он за наше предложение, сам он готов пустить нас в Италию… Мало ли что доны против, если сам Валаччини «за»! Ты уверен, что он только на словах готов нам помочь?

— Послушай, Медведь, — сказал Варяг, сам не заметив, что впервые на словах перешел грань, за которой снизу вверх смотрел на патриарха. — Все очень просто. Валаччини пустит нас, пустит обязательно. Но не для того, чтобы мы там развернулись. Мы ему нужны, чтобы очистить рынок от конкурентов, которые ему мешают. То-то он так оживился, когда я предложил ему свою помощь. И еще ему нужно зацепиться за Россию, освоиться здесь с нашей помощью. Но ведь рано или поздно он обязательно попытается нас вытеснить. Так почему, когда мы в силе, мы не можем опередить его? Я считаю, Медведь, что это наш шанс. Нельзя просить, когда есть возможность взять самим. Слабых не уважают, слабых используют. Нам надо заставить их всех на Западе потесниться, иначе мы ничего не добьемся.

Он нашел нужные слова. Доводы были понятны и близки Медведю. Тот тоже осознавал, насколько все изменилось. Изменения произошли не только с его все сильнее сдающим организмом, изменения олицетворялись больше в этом молодом мужчине, сидящем сейчас перед ним, в Варяге, который совсем недавно был в его полном подчинении, а сегодня уже выдвигает и упрямо отстаивает свои собственные идеи. Пожалуй, Варягу уже можно будет доверять принимать решения самому.