Клинок эмира. По ту сторону фронта

Халилов закончил чистку клинка, унес его, вернулся на веранду, но Людмила Николаевна и не вспомнила больше о «чуде».

«Хитра! Ой, хитра! – посмеивался про себя Халилов. –

Но как рыбке ни хитрить, а быть ей на крючке!»

По его расчетам, теперь, когда Людмилу Николаевну подразнили клинком, она приложит все усилия, чтобы обнаружить место, где спрятан клинок. Но он еще поглубже укрыл его в круглой печи в своей комнате.

14

Случилось это днем, в отсутствие подполковника Халилова. Анзират, тетушка Саодат и Людмила Николаевна занимались во дворе домашними делами; тетушка мыла посуду, а Анзират и Люда вытирали ее и уносили через кухню в дом. Когда они вернулись, тетушка сказала племяннице:

– Доченька! Тебя тут спрашивал какой-то толстяк.

– Меня? – удивилась Анзират. – Кто же это?

– Не знаю. Я провела его на веранду.

Анзират поправила волосы и пошла в дом. На веранде у порога в комнату она увидела толстого старика с куцей белой бородкой, с посохом в руке. Голову его украшала безупречно чистая и пышная чалма.

Что-то далекое, знакомое почудилось Анзират, когда она встретилась взглядом с маленькими мутноватыми глазами гостя. Он учтиво поклонился хозяйке и приветствовал ее:

– Салям алейкум! Мир, покой и благословение твоему дому!

– Алейкум салям, – ответила Анзират. – Что вам надо, уважаемый?

Старик нахмурился и с неудовольствием в голосе проговорил:

– Не особенно приветливо ты, женщина, встречаешь старого человека, да еще знакомого.

«Где же я видела его? – старалась припомнить Анзират.

– Глаза, голос кого-то напоминают».

– Чем же неприветливо? – удивилась она. – Вы ко мне?

Брови старика сдвинулись над переносицей, в глазах блеснул огонек. Какой позор! Он, старый Икрам-ходжа, стоит перед этой грешницей, а она даже не предложит войти в дом и сесть!

– Мои седины заслуживают большего гостеприимства,

– медленно произнес он, сдерживая раздражение. – Владыка жизни запрещает нам попирать обычаи наших предков. Я не привык, чтобы меня так встречали.

«Он прав. Я, кажется, отучилась от вежливости», –

спохватилась Анзират и сказала:

– Заходите в дом, уважаемый эта. Прошу…

Она пропустила старика в столовую и прошла вслед за ним. Гость, видимо утомленный ходьбой, тяжело дышал и отдувался. Он оглядел просторную комнату, потыкал своим посохом в ворсистый ковер на полу и заметил:

– Летом ковры надо на солнышке просушивать, иначе в них заведется моль.

Анзират хотела рассердиться, но сдержала себя и сказала:

– У каждой вещи есть свой хозяин.

– Да, конечно, – согласился Икрам-ходжа. – Хозяин лучше знает, что и когда надо делать, но долг старого человека – подсказать.

– Благодарю, – кивнула Анзират, по-прежнему силясь вспомнить, где же она видела этого человека.

Икрам-ходжа важной походкой прошелся по комнате, подошел к дивану, отдуваясь, уселся и поставил посох между ног.

Анзират напомнила:

– Я вас слушаю, почтенный.

Но старик не торопился. Поспешность – не в его правилах. Кроме того, он отлично знал, что муж Анзират только что покинул дом и вернется не скоро. Плотно сомкнув дрожащие веки, он беззвучно шевелил своими толстыми губами. Он отдыхал.

– Моя жизнь на исходе, – наконец произнес он после долгой паузы. Меня уже не обольщают земные радости, я свое прожил и готовлюсь к переходу в лучший мир. Скоро аллах, – он воздел руки к потолку, – призовет меня к себе.

Но у меня есть сын, взрослый сын, о котором я обязан побеспокоиться. За него я и пришел похлопотать. На днях он приедет в Токанд.

И тут Анзират вдруг озарило: она вспомнила, кто этот старик. Она вспомнила годы войны, Бухару, госпиталь. Да это же Икрам Ашералиев, бывший заведующий госпитальным складом. Сколько она – сестра-хозяйка – цапалась с ним из-за мыла для стирки белья, из-за посуды, занавесок и прочего. Конечно, это он, зловредный и скупой старикашка. Но почему он оказался в Токанде? И что ему нужно?

О каком сыне он толкует?

– Я вас не поняла, – сказала Анзират. – О чьем сыне вы говорите?

– О моем, красавица, о моем, – ответил Икрам-ходжа, и его толстые щеки растянулись в улыбке.

– Хм… – удивилась Анзират. – Насколько мне известно, у Икрама Ашералиева не было сына.

– Значит, узнала старого знакомого?

– Как видите…

– Вот и хорошо. А вначале не узнала?

– Вначале нет, – призналась Анзират.

– А я теперь уже нигде не работаю. Ушел на покой.

Стар стал.

– Но выглядите вы неплохо.

– Спасибо, красавица, за хорошие слова. Такие слова нужны старикам, как канифоль для смычка.

Анзират весело улыбнулась и, полагая, что старик над ней подшучивает, спросила:

– И давно у вас родился сын? В ваши годы стать отцом –

это редкость. Вот что значит хорошее здоровье…

И тут Икрам-ходжа сделал промах. Не сделав еще хода, он решил вытянуть козырную карту. Пусть не зубоскалит.

Он прищурил глаз, пощипал свою бороденку и медленно произнес:

– Ты права, ты права… Всевышний обидел старого

Икрама и не дал ему сына. Но ведь твоего мужа аллах тоже обидел. У Саттара тоже нет и не было сына.

Анзират побледнела и ощутила холодок в груди. Она смешалась, не веря собственным ушам. Некоторое время молча смотрела на старика широко открытыми глазами, а затем тихо спросила: