Клинок эмира. По ту сторону фронта

В дело решительно вмешалась тетушка Саодат. Она ласково взглянула на девушку и шумно захлопотала.

– Да что же ты стоишь, доченька, садись, отдохни. Ведь с дороги, прямо с поезда. Мать-то, наверное, беспокоится, все думает: «Хоть бы нашла моя Люда угол у хороших людей». Ах, как трудно теперь с молодежью: разъезжают себе по городам, по чужим людям живут, без материнского присмотра. Садись, садись, сейчас чай будем пить…

Анзират весело рассмеялась, глядя на засуетившуюся тетушку, и примирительно сказала:

– Ну, наша тетушка, кажется, уже решила. Давайте, правда, чай пить. А пока – посмотрим комнату, может, она вам и не понравится, – и она еще раз внимательно, по-женски, взглянула на гостью.

Продолговатые, тревожно мерцающие зеленоватые глаза девушки оживились. Порозовели чуть выдающиеся скулы. Она облегченно опустила тонкие брови с изломом.

Ее нельзя было назвать хорошенькой, но она определенно была недурна, несмотря на по-мужски крепкие руки и слишком широкие плечи. Даже крепкий, чуть подвижной подбородок не лишал эту девушку с высокой грудью женственности и своеобразного очарования.

Анзират провела ее в комнату сына, пустовавшую уже долгое время. Людмила Николаевна поставила на пол чемодан, обвела комнату быстрым взглядом, посмотрела в окно, выходившее в сад, и воскликнула:

– Чудесно! А чья это кровать?

– Сына… А теперь ничья.

– Чудесно! – хлопнула в ладоши Людмила Николаевна, стала пробовать рукой сетку кровати, а потом уселась на нее. Тетушка Саодат стояла у порога и, улыбаясь, наблюдала за Людмилой Николаевной.

Анзират, между тем, думала: «Сейчас попросит показать ей остальные комнаты и заинтересуется клинком.

Непременно».

Но девушка пока не проявляла этого желания.

– Нравится комната? – спросила у нее Анзират.

– Очень.

– Но я должна предупредить вас, – сказала Анзират. –

Комната имеет свои неудобства. Чтобы не проходить через наши комнаты, сын обычно пользовался вот этим ходом с улицы. И во двор можно ходить с улицы, а не через наши комнаты.

– Это пустяки. Мне же не век здесь жить. А можно мне посмотреть двор?

– Почему же? Пожалуйста. Тетушка, проводите Людмилу Николаевну.

Когда гостья в сопровождении тетушки удалилась, Анзират быстро прошла в комнату мужа и бросилась к телефону.

Услышав в трубке голос мужа, Анзират скороговоркой выпалила всего пять слов:

– Это я. Немедленно приходи… Квартирантка…

Не ожидая ответа, она положила трубку, и из ее груди вырвался облегченный вздох: так лучше. Пусть Саттар сам ее увидит и договорится.

Тетушка с Людмилой Николаевной вернулись.

– У вас чудный сад, – восхищенно затараторила девушка. – В нем так хорошо, что я, кажется, согласилась бы жить в саду. Вы, наверное, много внимания уделяете саду.

Я буду вам помогать.

Анзират закивала головой и пригласила гостью в столовую. Ее надо было удержать до прихода мужа во что бы то ни стало. Тетушка Саодат вышла хлопотать насчет чая.

В поведении Людмилы Николаевны чувствовалась ненаигранная скромность, а в движениях какая-то порывистость. Она часто встряхивала своими густыми, коротко остриженными, отливающими золотинкой кудрями. Ломким голосом, смущаясь, она спросила:

– А сколько мне придется платить за эту комнату?

– Двадцать семь рублей.

– Что?

Анзират повторила и сдержала улыбку. Непосредственность девушки начинала нравиться ей.

– Почему так мало? – спросила удивленная Людмила

Николаевна. – Мне даже по командировке полагается пять рублей в сутки квартирных.

– Мы берем за нее столько, во сколько она нам обходится.

Девушка недоверчиво покачала головой:

– Редкий случай в наше время. Вы не шутите?

Теперь и Анзират наконец улыбнулась,

– Конечно, не шучу. Дом жактовский, и зарабатывать на коммунальной жилплощади мы не намерены. И к тому же комната сдается временно, до возвращения сына.

– Прямо не верится, неудобно как-то… – повторила

Людмила Николаевна. – Я в Ташкенте плачу за комнату двести рублей, но она вдвое меньше вашей, да к тому же еще проходная. Мне тут будет очень хорошо. Полы мыть я умею, стирать тоже. Питаться буду в столовой у нефтяников.

– А вы в Токанде впервые? – полюбопытствовала Анзират.

– Первый раз. А вообще-то я много путешествовала.

Людмила Николаевна рассказала, что ей довелось побывать и на севере, и на юге, что она легко привыкает к любому климату: с семи лет ничем не болела, а все потому, что регулярно занимается спортом. Она любит коньки, лыжи, волейбол и плавание. Но больше всего – снарядную гимнастику. По гимнастике она имеет второй всесоюзный разряд.

Хлопнула дворовая калитка, послышались гулкие шаги на веранде. Женщины выжидающе повернули головы к двери. В комнату вошел подполковник Халилов.

– О! Да у вас гостья! А я на одну минутку. Опять забыл ключи от стола. Придется, видимо, привязывать их к поясу.

Халилов направился было в свою комнату, но Анзират остановила его:

– Вот и хорошо! Ты очень кстати, – и повернулась к девушке. – Это мой муж. Познакомьтесь.

Людмила Николаевна встала.

– А почему я кстати? – спросил Халилов жену.

– Людмила Николаевна пришла к нам снимать комнату.

– Ах, вот что! – проговорил Халилов и тоже сел за стол.