Клио и Огюст. Очерки исторической социологии

Другой литературный пример – фигура Константина Левина в романе Л. Н. Толстого «Анна Каренина». Как помнит читатель, Левин был влюблен в княжну Кити Щербацкую, в фамилии которой содержится отсылка к старинному княжескому роду Щербатовых, происходивших от Рюрика. Сам же Левин, хотя и тоже принадлежал к старинному дворянскому роду, но никаким титулом не обладал. То есть, по схеме князя Долгорукова, жених стоял на несколько ступеней ниже семьи предполагаемой невесты. Левин, в образе которого Лев Николаевич вывел, как известно, свое alter ego, горячо влюбленный в Кити, испытывал сильную неловкость, чувствуя себя недостойным ее: неловким, некрасивым и пр. Говоря современным языком, Левин весь был во власти «комплекса неполноценности». Он стеснялся всего своего естества, но нисколько не стеснялся происхождения, которое в контексте романа выглядит как равное: «Дома Левиных и Щербацких были старые дворянские московские дома [курсив мой. – В. Д.] и всегда были между собою в близких и дружеских отношениях. <…> Казалось бы, ничего не могло быть проще того, чтобы ему, хорошей породы [курсив мой. –

В. Д.], скорее богатому, чем бедному человеку, тридцати двух лет, сделать предложение княжне Щербацкой; по всем вероятностям, его тотчас признали бы хорошею партией. Но Левин был влюблен, и поэтому ему казалось, что Кити была такое совершенство во всех отношениях, такое существо превыше всего земного, а он такое земное низменное существо, что не могло быть и мысли о том, чтобы другие и она сама признали его достойным ее». То есть в обыденной жизни дворянина общая сословная принадлежность была важнее тонких генеалогических нюансов.

В целом понятно, что престижным, как правило, бывает то, что менее доступно. Древность рода невозможно купить за деньги или выслужить, тогда как титулы при желании и удачном стечении обстоятельств снискать можно. Сам Толстой находился в промежуточном состоянии. Он принадлежал к старинному роду, но графский титул был выслужен при Екатерине I.

Представителей дворянства в составе населения Российской империи было относительно немного. Б. Н. Миронов приводит следующие цифры: «Общая численность дворянства в пореформенное время продолжала расти: в Европейской России за 1858–1897 гг. она возросла с 886,8 тыс. до 1372,7 тыс. человек обоего пола, в том числе потомственных дворян – с 612,0 до 885,7 тыс., личных дворян – с 276,8 до 487,0 тыс. обоего пола. Доля потомственных дворян сократилась с 69 до 65 %, соответственно доля личных дворян увеличилась с 31 до 35 %. К 1905 г. общая численность сословия достигла 1,6 млн человек обоего пола»[79]. Это составляло примерно около 1,5 % от общей численности населения.

К XX в. разрыв в правах между дворянами и остальными слоями населения сократился. Они перестали быть неподатным сословием – доходы дворян подлежали налогообложению на общих основаниях. «К 1917 г. дворяне утратили юридически почти все свои сословные права, их престиж уже не имел юридического базиса, а основывался главным образом на традиции и на покровительстве монарха и его правительства»[80]

.

Для иллюстрации изменения отношения к дворянству Б. Н. Миронов приводит пример двух писателей. Известный поэт Афанасий Афанасьевич Фет (1820–1892) – автор известных строчек:

Чудная картина,Как ты мне родна:

Белая равнина,Полная луна,Свет небес высоких,И блестящий снег,

И саней далекихОдинокий бег.

Фет долго и упорно добивался дворянства: «После окончания университета в 1845 г. он поступил на военную службу, чтобы после производства в первый офицерский чин получить потомственное дворянство. Высшее образование давало ему право стать офицером через шесть месяцев. Но последовал указ о повышении ценза на право получения статуса потомственного дворянина: теперь только чин майора давал это право. Фет продолжал службу, к 1856 г. дослужился до капитана, но ценз вновь повысился до полковничьего чина. Фет оставил службу, стал землевладельцем и только в 1873 г. добился дворянства благодаря связям с императорским двором, сочинению од членам императорской фамилии и богатству, заработанному честным трудом на ниве земледелия»[81].