Ключи судьбы

Этому же вопросу посвящена статья Николаева Сергея Львовича «К этимологии и сравнительно-исторической фонетике имен северогерманского (скандинавского) происхождения в «Повести временных лет». (Институт славяноведения РАН, Москва, Россия, Вопросы ономастики. 2017.) Здесь рассматривается вероятная этимология имен варягов из ПВЛ (текста легенд и договоров с греками, то есть имена князей, послов и прочих) и новгородских берестяных грамот. Если в простых словах пересказать ее содержание, то за сложным разбором фонетических рефлексов откроется преинтереснейший факт. Большинство из этих имен не принадлежит ни одному из известных северогерманских языков. По-видимому, они отражают фонетику особого северогерманского диалекта, на котором в конце I тысячелетия говорили местные («русские») северогерманцы, составлявшие основную часть «скандинавской» дружины южнорусских (киевских) князей до XII века. Фонетика «варяжских» имен указывает на раннее отделение «русско-варяжского» диалекта от прасеверогерманского ствола. Автор статьи предлагает гипотезу, согласно которой «русско-варяжский»

диалект – язык выходцев из Скандинавии (возможно, из Швеции), переселившихся в Восточную Европу задолго до Рюрика, когда фонетика северогерманских диалектов была близка к прасеверогерманской. «Русско-варяжский»

диалект сберег некоторые архаические черты, не сохранившиеся в остальных северогерманских языках. Отделение диалекта «русских варягов» от прасеверогерманского предпочтительно отнести к VI–VII вв. н. э. На относительную изоляцию «русско-варяжского» диалекта может указывать и ряд имен, имеющих прозрачную этимологию, но не отмеченных в скандинавских языках или известных только из рунических надписей (Гунастр, Въиск, Егри, Етон, Истр, Клек и т. д.).

Итак, что мы видим? Вполне естественно, что за несколько поколений жизни в славянском окружении уроженцы скандинавских стран не только выучили славянский язык: их родной язык, на котором они продолжали общаться между собой, изменился под этим влиянием. И этот «русско-варяжский» диалект отделился от общего ствола германских языков еще в VI–VII веках нашей эры. Но у диалекта должны быть носители. Получается, был какой-то народ, условно «варяги», северные германцы по происхождению, но еще за двести-триста лет до условного Рюрика переселившиеся в Восточную Европу? Очень соблазнительно посчитать, что это и есть та самая, давно искомая русь, переселившаяся сюда «всем своим родом» и потому не найденная нигде в других местах. Где она жила? Никакой археологической культуры, которую можно было бы ей приписать, вроде пока не нашли. Но почему бы ей не жить именно на Волыни, куда эту русь влекли с довольно ранней эпохи экономические выгоды?

Оставила ли она там какие-то материальные следы? Они немногочисленны, но есть. В работе А. Щавелева, А. Фетисова «К исторической географии Восточной Европы в IX веке. Карта скандинавских комплексов и артефактов» отмечено несколько находок скандинавского происхождения, сделанных в Южной Руси: меч, «крылатый» наконечник копья, монетный клад. Л. В. Войтович в статье «Викинги в Центрально-Восточной Европе: загадки Ладоги и Плиснеска» упоминает так называемый Йосиповский клад, найденный в 1986 году в селе Йосиповка Бужского района Львовской области возле городища Плиснеск. В нем содержалось несколько тысяч дирхемов, выпущенных в VIII и самом начале IX века. Как он пишет, «Можно отнести к этой группе и находки кладов с дирхемами начала IX в. в Дорогичине, Перемишле, Тустане, Хусте и Антополе на Волыни (припятский путь), то есть на западных границах восточнославянских племен». Это дает основания полагать, что здесь присутствовали занимавшиеся международной торговлей викинги. «Уже на грани IX – Х вв. междуречья Припяти, Буга и Вислы заполнили клады дирхемов, что трудно объяснить лишь активностью князя Олега, который едва только осел в Киеве».

Что особенно любопытно, на Правобережье Днепра найдены рунические надписи, оставленные в более позднее время (X–XII вв.), но несущие архаические черты – как будто здесь законсервировалась традиция, в самой Скандинавии к тому времени устаревшая. Что как будто бы согласуется с идеей существования группы носителей скандинавской культуры, рано отделившейся от основного ствола.