Ключик

Дверь открылась и закрылась с таким грохотом, что старые каменные стены дома завибрировали, проникаясь злостью хозяина, и даже сам воздух стал наполнен для Эммы тревогой. Она обернулась к отцу и, вытянувшись, стояла под его расчленяющим взглядом. Он молчал, но теперь презрение в его глазах читалось абсолютно отчетливо. Жаркий, удушливый стыд заполнил все тело и разум Эммы до самой последней клетки, и скрутил желудок тошнотой. Ее бросило в жар, и противный пот выступил на всем теле. Она и сама не понимала, за что чувствовала такую всеобъемлющую вину, но буквально задыхалась от нее.

— Ты меня разочаровала, Эмма, — прозвучавшие, наконец, слова отца показались Эмме неподъемным грузом, что упал на плечи и согнул позвоночник.

«Разочаровала, разочаровала, ты меня разочаровала!» Эти слова повисли огромными полыхающими буквами в воздухе комнаты, воплощая ее главный страх, лишая кровь кислорода.

— Я… — голос отказал служить ей, став просто скрипучим карканьем.

— Молчи! Столько лет, Эмма! Я потратил на тебя столько лет, надеясь воспитать достойного человека, несмотря на твое происхождение! Я тратил на тебя каждую свободную минуту своего времени. Стремился помочь тебе стать настоящим бойцом, профессионалом, достойным уважения товарищей. Кем-то, кто будет неуклонно стремиться добиться в своей жизни успеха, стать полезным для армии и всей страны в целом. Кем-то, кто заставит окружающих считаться с собой, невзирая на твой пол и то, кем ты являешься по факту рождения. И что же я вижу, стоило мне только выпустить тебя из-под своего контроля? — каждое слово было как брошенный прямо в центр груди камень, бьющий точно в цель, не промахиваясь. — Не понадобилось много времени, чтобы ты забыла о чувстве долга и собранности и решила стать развлечением для одного из этих демонских полукровок. Шлюхой для ублажения его развратных потребностей!

Эмме показалось, что отец влепил ей пощечину, и она отшатнулась, сжимая в кулаки затрясшиеся руки.

— Отец…

— Заткнись, Эмма! Тебе нечего мне возразить после того, что я видел своими глазами! Ты смотрела на этого Сеймаса, как обезумевшая от похоти кошка! — девушка просто не могла поверить, что отец говорит ей такие слова, и качала головой, словно желая стряхнуть это наваждение. — И это после того, как я тебя сотни раз предупреждал, что собой представляют эти ублюдки. Разве я не говорил тебе, что смыслом их жизни является желание убивать и предаваться бесконечной похоти? Они просто кровожадные и развратные порождения греха, не способные на человеческие эмоции и привязанности, желающие лишь ублажения своих низменных потребностей. Разве ты не убедилась в этом?

Эмме очень хотелось возразить. Да, может, в чем-то отец и прав, но уж точно не по поводу эмоций и привязанностей. Но найти в себе смелость перечить человеку, которому привыкла беспрекословно подчиняться почти всю сознательную жизнь, было не так-то просто.

— Лейтенант Сеймас другой, отец, — только и смогла выдавить Эмма, чувствуя, как новый приступ тошноты сжал желудок.

— Другой? Другой?! — взвился еще больше мужчина. — Чем он отличается от остальных?

— Он… он хорошо ко мне относится. И он хочет серьезных отношений, а не сиюминутной интрижки, — девушка едва сдерживала дрожь, и новая волна жара проявилась на едва просохшей коже потом.

— Очнись, Эмма! Он такой же, как все! Спит со шлюхами и не заводит никаких отношений. Никаких! А тебе он это говорит, только чтобы уложить разок под себя. И думаешь, ты его интересуешь на самом деле? Считаешь, такой, как он, вдруг, волшебным образом поменял свои предпочтения и решил с женщин, с легкостью, по первому требованию, раздвигающих ноги и выполняющих все его извращенные фантазии, переключиться на тебя? Я мужчина, и я тебе говорю, что так не бывает!

О Господи, Эмма и не знала до сих пор, что слова могут так больно ранить. И особенно мучительно было это слышать от того, кому доверяешь всю жизнь, от кого даже в голову не приходит защищаться.

— Они все, каждый из них ненавидят меня, потому что я ставлю их на место и держу в узде столько лет, — продолжал вбивать огромные гвозди прямиком в сердце девушки подполковник. — И, переспав с тобой, сделав из тебя подстилку для себя и остальных, он просто желает поквитаться со мной. Ударить по самому уязвимому, потому что по-другому не достать. Он просто дурит тебе голову, чтобы потом демонстративно унизить. Он знает, что сделает мне этим больно, а ты сама для него не больше, чем просто средство. У этих созданий нет сердца!

— Это не так! — горло Эммы сжалось, и слезы обиды и унижения подступили к глазам. Никогда раньше она не плакала перед отцом. Но сейчас сдержаться просто не могла. Уж слишком уязвима была сейчас душа, наивно открывшаяся навстречу теплу неожиданного счастья. А сейчас её словно швырнули в жидкий азот.

— Это так! У него нет никаких чувств к тебе! — голос Лейна неожиданно дрогнул и смягчился. — Я вижу, что это причиняет тебе боль, но лучше лишиться иллюзий сейчас, чем горько раскаиваться позже.