Клоны не рождаются

Мне показалось, или Варус правда отчетливо скрипнул зубами?

— Это драма о становлении личности в условиях давления социума, о том, как человек, занимаясь любимым делом, смог преодолеть неодобрение семьи. Мне это близко. Я знаю, ходят слухи, что отец спонсировал мою пиар-компанию, но на самом деле я добился всего сам.

— Звучит точно так же, как тысяча других фильмов про спортсменов. — Шепнула мне Мико.

Немного громковато шепнула.

Я поежилась. Рядом с ней становилось стыдно находиться. Как называется то ощущение, когда из-за стыда за кого-то другого, самому хочется спрятаться? Меотохапия? Да ну, проще — финский стыд.

— Извините, — еще раз повторила я, без особого, впрочем, энтузиазма.

Все эти рассуждения про копии меня неожиданно сильно задели. Ну, то есть когда сам про себя так рассуждаешь, то это еще ничего. Но когда другие…

Когда другие — совсем иначе воспринимается. Особенно, когда так… походя, беззаботно. Раз — и определили твое место…

В корзине.

— Мико, — попросила я, — Дай другим…

— Конечно, — согласилась Мико, — Наши вопросы кончились, спасибо за время… — и уже мне, — так же люди говорят, да?

— Да-да.

К счастью, в бой рванулись другие избранные, которым уже ничего не мешало. Мы с Мико стояли в сторонке. Я ждала, когда же это наконец закончится, а Мико старательно не грызла ногти.

— Какой-то косяк с моей стороны? — наконец спросила она полушепотом.

— Нет, все нормально, — вздохнула я.

— Тогда не куксись. Мало ли че этот урод сказал. Я прочла, что все его фильмы слизаны с других работ. Целые разборы нашла… Тоже мне, оригинал.

— Мико, просто помолчи, а? — не выдержала я, — иначе нас выгонят со скандалом, и мы зря сюда пришли.

Мы еще немного постояли. На самом деле очень долго. Бесконечно долго. У меня уже болели ноги. У Мико, наверное, еще больше болели: она-то была на каблуках. Стульев, конечно, Варус в помещение не распорядился поставить. Возможно, религия не позволяла.

— Пресс-конференция окончена, — вдруг сказал Варус, и, черт возьми, мне показалось, что это протрубил в свою трубу ангел, — Для вас подготовлен фуршет. Чуть позже, если захотите, вы сможете понаблюдать за кастингом.

…Не-е-ет. Семь труб, семь ангелов, и камерный апокалипсис в придачу. Раз! И этот адище продлился на целый день, вечер и, возможно, ночь.

Но Мико просияла энтузиазмом и подцепила меня за руку. И откуда только силы взялись! Она чуть ли не порхала.

— Мы можем посмотреть на кастинг! На кастинг! — радовалась она. — И пожрать наконец!

Я так и не поняла, какая из этих двух вещей вдохновляла ее больше.

И внимательный взгляд очень страшных глаз Варуса нас буквально преследовал, так что я уже подумывала паниковать. Я помнила, что мы должны пропихнуть Сеньку на роль, но, кажется, все, что могло пойти не так — не так и пошло.

Нужен был новый план. Изначально не стоило рассчитывать, что Мико сможет обаять хоть кого-нибудь. Если я что-то и знала наверняка, это то, что ее конфликт с Варусом очень скоро обострится до предела.

И тут меня осенило.

Ну конечно! Невозможно завязать приятное знакомство, просто случайно попав на пресс-конференцию в качестве недожурналистки. Хоть нас пока и не выставили, несмотря на мое признание сгоряча, и даже позвали на фуршет, вряд ли это был знак расположения. И уж тем более никто и не сделал бы нам одолжения и не выбрал бы актера, которого посоветовала бы такая особа как Мико.

А вот пакости люди делают гораздо охотнее и даже случайным знакомым. Особенно если случайные знакомые — Мико.

— А знаешь, Мико… — сказала я задумчиво, все еще не веря, что все так просто.

— Что?

— Говори что хочешь.

— Ты же сказала…

— Поверь мне, ладно? Просто будь собой. И все получится.

И слегка поморщилась: фраза была как будто прямиком из ванильной статейки. Но… Я сказала то, что думала и во что вдруг поверила всей душой, потому что мне очень хотелось поверить хоть во что-нибудь.

Все получится.

Глава 11. Страусиная политика

В нашей школе бывали праздники, и обыкновенное «поесть» на них обретало красивые названия. Вот школьная масленица для меня — это когда на спортивную площадку за школой, где в обычные дни пацаны гоняют в футбол на переменах, вытаскивают столы и раздают блины, которые до того собирали по пятьдесят штук с класса. Разогретые, иногда чуть подсохшие, но все равно вкусные, потому что масленица! А фуршет — это когда на день основания школы (был у нас такой в ноябре) парты в классе сдвигаются, и на бумажную скатерть ставится всякое-разное. Конфеты, виноград, тортики, пачки соков…

Просто, душевно, наесться вряд ли можно, зато вдоволь покусочничать — пожалуйста!

А тут… даже не знаю, как обозвать ту склизкую гадость, что извивалась у меня на палочке.

Вьюноша, которого, кстати, звали Освальдом, сообщил мне, что это очень-очень вкусно.

И даже съел одну. И ловко нанизал для меня вторую. И вручил. Как факел. Или как цветы. Как эскимо на палочке. Типа: «тебе же нравится, ну нравится, ну, ну, ну?»

И я смотрела на нее. А она смотрела на меня.

Не. Не нравилось.

Знаете… у нее были щупальца. И глазки, полные боли.