Клопы (сборник)

«К обстоятельствам гибели П. П. Сиуды… Разогнан пикет в Петербурге… Нефед Кондобабов – наш человек в Советах… Молоко течет с полей… Сердце бьется в штанах… голосуйте за Кондобабова… Лена Кузнецова прекрасно танцует… Сергей Кузнецов сброшен с лестницы на пятнадцатый день голодовки… Ах, этот негодник Эрос… Фейерверк огней в небе столицы… Живой костер в центре Арбата… Задержан Н. Дудников… Задержан А. Ильин… Задержан И. Федченко… Лена Кузнецова тоскует по Таллину… Сергея Кузнецова, закованного в наручники, внесли в зал суда на носилках…»

Еще этот Сидор все время зудел за спиной:

– Ну, что же ты сидишь? Иди ложись! Говорил, что костьми ляжешь? Уже началось!

– Слушай, – говорю, – надо же хоть умыться с дороги.

– Ладно, пошли сначала в общагу.

Идем с ним в общагу. Тут до меня дошло:

– Стой! – говорю. – Это что же? Его не арестовали?

Сидор помолчал, суживая глаз.

– Теперь так, – говорит. – Есть ли совесть, нет – убивай хоть свою мать!

– А… А участковый?

– Участковый… Да ты думаешь, он как? Он же, гад, он же средь бела дня! Под звуки оркестра! Ты думаешь, зачем он тогда в Речное-то ходил?

– Как… Говорили…

– Читай!

На заборе афиша:

Чугуевский городской парк

н о в ы й   а т т р а к ц и о н

Сегодня и ежедневно.

Начало в 14.00.

Ипат ЕИКИН

в ы х о д и т   и з   к о л е и

и перешагивает через иные препятствия.

Играет духовой оркестр Речного училища.

Вход свободный.

20.00 – танцы

Как-то механически, продолжая движение, я дошел до общаги.

Бросил вещи. Умыться как следует не удалось. Только вышел из туалета, ополоснул руки – мыла не было. Пошел в коридор – тут Сидор с бутылками, ребята затащили к Сидору в конуру. Уселись вокруг стола, выпили.

– Если голосовать будут, – сразу сказал Терентий, – на других не смотри. Голосуй, как велит совесть.

Мне показалось, что он сильно сдал.

Агафон все протягивал полотенце, я взял, но не ожидал, что такое тяжелое – оттуда как брякнется топор!

– Твой топор, – говорит Горло. – Ё-моё! Чуть не на ногу.

Я нагнулся поднять, но Терентий остановил:

– Да ты что! – говорит. – Это же 102-я. Брат ты мой… Возьмешь, что под руку попадет. Горшок там какой-нибудь. Ты что…

Потом все стали говорить одновременно, ничего нельзя было разобрать. Я поднялся, и все поднялись, и стали чокаться со мной через стол, потом – уже подходило к двум – я повернулся и пошел. Кто-то похлопал меня по спине.

Один раз на лестнице, и еще раз на крыльце – я встретил кого-то, пожал руку, меня похлопали по плечу. Я пошел.

Сидор Мандела за мной увязался. Слышу, топает за спиной. Боялся, что я сбегу? Не знаю. Так и прошел с ним – до ограды.

У самых ворот его отсекли.

– Стой! – говорят. – Куда?

Оборачиваюсь – два здоровенных инженера с повязками.

– Туда, – показал Сидор кивком.

– Что там делать? Какая у вас программа? Какие лозунги? Тяньаньмэнь?

– Чего? Вы чокнулись, что ли, мужики? – сказал Сидор. – Всегда же пускали без всяких лозунгов.

– Иди-ка домой, дядя, – сказали инженеры. – Не порть людям праздник.

– Что такое? – стал волноваться Сидор. – А ну, пустите меня! Я там, понимаешь, день и ночь задыхаюсь, а они тут встали и не пускают!

Тут – еще два инженера, в очках и тоже с повязками:

– Гражданин, – говорят, – а что это вы несете?

Я только тут заметил, что Сидор несет какой-то горшок. Сидор смотрел на него удивленно – похоже было, что он и сам его только заметил.

– Нате, – протягивает инженерам.

– Зачем? – возразили те. И вдруг как-то подобрались, один даже присвистнул, другой потихоньку зашел Сидору за спину. Третий говорит:

– А в чем это у вас, гражданин, руки?

Я глянул – и обомлел. Руки у Сидора были все в чем-то красном, с них так и капало – на штаны ему, на асфальт.

– Руки… – совсем растерялся Сидор, поворачивая голову в профиль и разглядывая единственным своим глазом эту красную ерунду. – Руки… А, так это же сурик! Это я горшок из-под сурика, стало быть, взял!

– Да? – говорит инженер. – А здесь что у вас? – и показывает на грудь. А там растет красное пятно.

– Где? Это… – начал пялиться Сидор, но тут тот, что стоял сзади, хвать Сидора за руки, а тот, что спереди, – шасть ему за пиджак! И вытаскивает какую-то гантелю.

– Что же это, – говорит, – как будто бы…

– Это пестик, – заторопился Сидор. – Это пестик, растирать краску, я сейчас объясню…

Но инженеры не стали его слушать, а подхватили его с боков и пошли – как бы втроем, но Сидор только ногами в воздухе болтал. Он опешил и как бы задохнулся в первое мгновение, но потом как заорет:

– Моя фамилия Сидор Малыш! Ребята! В нашем городе Чугуеве как был террор, так и остался террор! Агонизирующая партократия… Если бы видел Николай Ильич!..

Прохожие оглядывались, недоумевая, один даже, двигаясь боком, наткнулся на столб с объявлениями.

– Что происходит? – спросил кто-то сзади.

– Да вот, травкинец какой-то…