Клуб, которого не было

В песне, вообще говоря, по тексту – «Please assassinate the president» *. Но барабанщик Кении непостижимым образом умудрился развести на трэвел-грант американское посольство. С этим посольством – этого не может быть, потому что не может быть никогда: французы, немцы, скандинавы, кто угодно, но только не американцы. На родине Мадонны не принято поддерживать молодые таланты. Ну и вот, сухарь в галстуке неопределенного цвета сидит теперь в первом ряду, тоскует. А Пьер ему поет.

Завтра у нас концерт. Новая группа из Бруклина – открытие клуба «Икра». Свели нас коллеги из центра «Дом» – для них камерный рок не профиль, пока на дутаре кто-нибудь не пристроится или по железной бочке разводным ключом не начнет лупить. Отдали свою находку безвозмездно.

А находка – и впрямь на диво, нежнейший сгусток меланхолии со скрипочками и бархатным голосом Пьера, декадентская игрушка, никак не хуже разросшегося «Браззавиля», на который к нам стояли очереди. Мы выбили для бруклинцев контракт на лицензию пластинки в России. Зажигаем таланты.

Да, они Melomane называются.

Я три раза сказал стажеру Нико, чтобы внес меня в список. Нико – неделю в Москве – по неопытности не вписал или вписал не туда. И телефон выключил: камерный концерт, понятно. Я десять минут препирался с охраной Центра современного искусства.

– Хорошо, сколько стоит билет?

– Мероприятие закрытое, билеты не продаем.

– Позовите тур-менеджера группы или кого-нибудь из американского посольства – они подтвердят, что я в списке.

– Не входит в наши обязанности. Слава Богу, Нико спустился в туалет.

– I can absolutely confirm that this guy is the co-organizer of the show! * – по-русски он ни в зуб ногой. Умудряется жить в съемной квартире в Отрадном.

Раз на буржуинском наречии заговорили, наверно, и впрямь – организатор. Удивительные дела творит тарабарская речь – и разные двери перед говорящим открывает.

Моя лекция нашей родной охране про то, почему слово «нерусский» – нехорошее, всегда пользуется популярностью и открывает сотрудникам ЧОПа массу удивительного.

Нико – длинноволосый романтический оболтус из-под Кёльна, мой ровесник, изучает музыкальный бизнес Восточной Европы – свалился на нас как снег на голову. Венгерский коллега составил протекцию, попросил взять юношу на поруки. Юноша получил от меня полдюжины писем с требованием освоить азы русского, приехал через полгода, вооруженный единственной фразой «Меня зовут Нико, я из Германии» и пачкой носовых платков (гайморит у него или что-то вроде). Говорит трубным голосом, встречает и провожает артистов, а в остальное время пишет безответные письма в Гёте-центр с предложением дать нам денег на организацию немецких концертов. Залил в первый день пребывания в РФ соседей снизу (стиральная машина подвела), на второй – подложил мне демо группы My Baby Wants to Eat Your Pussy (просто по наивности). Демо ужасное.

Я, кажется, перестарался, объяснив Нико, что в жизни гастролирующих артистов все должно происходить минута в минуту. Имел в виду – не опаздывать на концерт больше чем на час и в аэропорт успевать, не забыв паспорта в гостинице.

Теперь наблюдаю, как Нико отрывает свежесобравшихся музыкантов от удивленной тетечки из посольства и тащит в автобус.

– It's time, – хлопает по наручным часам на руке. It's time!

Разве можно было немецкому человеку поручить следить за распорядком дня? Того и гляди они у него в ногу замаршируют.

У Melomane сегодня еще один концерт – в «Икре», из-за которого, собственно, мы огород и нагородили.

Дружественный музыкальный сайт неделю гнал дорогущую рекламу – не взяв с нас ни цента, из соображений единомышленнических: хорошая группа. Журналисты отписались – все как штык. Продано билетов пятьдесят, как обычно в таких случаях.

– Ничего, я сегодня лекцию читал в консерватории по музыкальному менеджменту, – загадочно улыбается Кении, – там не больше было.

У Кении смеющийся взгляд и звезда Давида на груди. Везде поспел.

Пьер снимает галстук, взлохмачивает шевелюру и выходит на сцену. Не начинает: перед сценой потрясают бумагами Леша и Марина. В свободной руке Марина держит полиэтиленовый пакет «Рамстор». Звукозаписывающая компания приехала подписывать контракт.

Может, мы того, после концерта? – сконфузившись, шепчет Пьер.

У меня дети некормлены! – жалобно протягивает к нему руки Марина.

Марина – интересная брюнетка. Леша – высокий лоб, бритый череп, толстое стекло очков – классический охотник за именами, эй-энд-ар, артист-энд-репертуар. Для него это не двухсотая и не трехсотая пластинка. Во времена, когда пластинки никто не покупает, – акт неслыханной просветительской деятельности.

Леша и Марина – непобедимая в переговорах пара: пока Леша сыплет цифрами будущих артистических отчислений, умница Марина хлопает подведенными глазами и ведет разговор про жену-детей-собачку: «Здоровы ли все? А нам будет десять в этом году!»

– Извините, пожалуйста, еще чуть-чуть, и мы начнем, – Пьер – канадец, извиняется с вежливым шармом, в него из-за барной стойки впиваются все женские глаза.