Клуб, которого не было

– Уехали Prodigy? – прорезается в трубке промоутер Парамонов. – Ну и бог с ними, сами не знают, чего хотят. Спасибо в любом случае.

Из женского туалета выбегает уборщица. Выразительно вращает большими глазами. Случайно встретилась с Бэби Ди.

Нет, что ни говорите – я горд. Правильный клуб получается.

***

Вот наложилось – у Магди и Сергеева огромная вечеринка на каком-то складе, а у нас – Дани Сицилиано. Совпасть по дате с сильными коллегами – совершенно ненужное соревнование, но рано или поздно такое случается, и тогда закадычная дружба или скромная симпатия перерастет в череду дипломатических экивоков. Можно мы у вас свои флаеры разложим в обмен на ваши? Спасибо, в другой раз – обязательно. Давайте мы своего хедлайнера до полуночи выпустим, а вы своего – часа в три, чтобы народ и к вам, и к нам успел. Нет – ну и ничего страшного. Встретимся-созвонимся, мир непредсказуемо тесен.

– А можно, – у Сергеева это «а можно» получается так по винни-пуховски, что ответить «нельзя» просто невозможно, – а можно Дани к нам заедет ненадолго?

Сергеев привозил ее в «Шестнадцать тонн» сто лет назад – они дружат. Мы некстати прошляпили, влепили на билборд слоган «Впервые в России!», глупо получилось, и у меня, чего там, легкое чувство вины. Прошу тур-менеджера проехать с гостьей через сергеевский склад.

– Это же другие промоутеры, – удивленно поднимает бровь Нико. На прошлой неделе я вынес ему мозг, расписывая недопустимость контактов артиста с другими промоутерами – именно так, не-до-пу-сти-мость: монументальные существительные его голова усваивает лучше.

– Ну и ничего, – говорю. У Нико сбой программы.

Сижу в пустом клубе, ем грибной суп и смотрю, как на вечерний «Кровосток» стягиваются робкие струйки зрителей. Человек двести от силы. Говорил я Игорю: может, не надо на год себя контрактом связывать. Теперь этот недешевый «Кровосток» – наша судьба. Как мой грибной суп – при любом шеф-поваре-катастрофе разводится из одного и того же порошка и стратегически безвреден.

Дани, веселая, длинная, по-калифорнийски расслабленная, влетает в зал, опережая Нико. Он, пыхтя, тащит ее диджейскую сумку – девушке-диджею au-pair полагается по весовой категории.

– Как я рада была их видеть! – это Дани про Сергеева с Магди. Нико бросает на меня озабоченный взгляд: не заревнует ли начальник. Не заревнует, вот еще. Мои друзья ко мне тоже через весь город едут, у кого бы ни выступали.

Начинается приветственный борщ. Кончается «Кровосток». Соня приехала, обняла меня и Нико, прыгнула за вертушки: начинает с хербертовского трека. Дани еле заметно морщится: у них с Хербертом все кончено, оказывается.

– Кевин Блехдом! – ей в руки попала программка с нашим доморощенным Hall of Fame. – Она же главная по тарелочкам в моей группе, когда мы играем концерт. И что, была у вас весной?

Хорошо, когда есть свой Hall of Fame – и лежит на каждом столе между солью-перцем и подсвечником. Родственные души здесь быстро находят друг друга, даром, что инюрколлегия наша не материальна.

Дани машет длинными руками, поправляет пышное каре, воздушные большие серьги из ниточек качаются в такт. Она хотела бы играть здесь со своей подругой Кевин, но бюджет. Понятно, бюджет – это всегда сложно, вот и Магди с Сергеевым о том же говорят. А что, правда, что весь город сегодня поедет к ним, а здесь будет человек сто?

Неправда, будет двести. Ох уж эти родственные узы.

– Есть места, куда приезжаешь в первый раз, ждешь чего-то нового, щебечет Дани. – А вот в Москву я возвращаюсь – здесь есть близкие люди, и это важно.

Я краснею, вспомнив плакат «Впервые в России». Только каждый раз, когда я здесь, что-то плохое случается. Сегодня напротив отеля такая толпа – в доме напротив убили журналистку. Говорят, она писала про Чечню? А в прошлый раз в Петербурге убили тетю Сергея Сергеева, она была парламентарием.

Промоутер Сергеев – племянник Галины Старовойтовой. Узнали мы об этом от музы Мэтью Херберта.

Нико записывает на обратной стороне счета фамилию Politkovskaya – чтобы не забыть в письме родителям из далекой и загадочной страны. Мир меньше, чем ты думаешь, Нико.

Дани оставила на столе сережку: разноцветные нити стягивают маленький металлический обруч. Не забыть отдать после сета.

Стою на сцене как дурак.

Спасаю чужую задницу: организаторы Маша и Лена – милейшие барышни и, в общем, не виноваты, что Нино Катамадзе отказалась лететь в Москву.

– А ты ведь знаешь: Нино такая, стакан воды вовремя не подашь – ух что будет, – вздыхает Маша.

Где-то в верхах, в трех километрах от Курского вокзала, на неделе решили, что Грузия – враг человечества. Прямых самолетов до Тбилиси больше нет, виз, похоже, грузинам тоже не выдают. Больше ничего не знаю – телевизора у меня нет, живу герметично, не у Олейникова же спрашивать: для него и подавно последние новости из Грузии – публикация «Витязя в тигровой шкуре».

Маша позвонила за неделю – артистка боится лететь. Нет, виза у нее в порядке, и у музыкантов тоже. Но вдруг развернут на пересадке в Киеве – она не простит и не переживет.

– Ты ведь знаешь: Нино такая. Я боюсь связываться.