Клуб лжецов. Только обман поможет понять правду

Она села мне на грудь, положив колени на плечи, и сказала, чтобы я отказалась от своих слов. Я попыталась обхватить ее ногами, чтобы сбросить с себя, но не хотела брать свои слова обратно. В чем я преуспела, так это в упрямстве (другими словами, я постоянно платила за свой распущенный язык тем, что получала тумаки). Ни Лишу, ни кого-либо другого мне не удавалось победить в честном бою, поэтому я всегда мстила за обиду в удобный момент, иногда даже через несколько недель после проигранной драки. Я умела людей провоцировать, а потом долго не сдаваться более сильному противнику. И очень этим гордилась, хотя сейчас, оглядываясь назад, понимаю, что вела себя глупо, из-за чего постоянно ходила побитая.

Не знаю, как долго Лиша продержала меня на земле. Раздеваясь перед сном, я обнаружила на плечах два синяка от ее коленей.

Небо розовело. Я слышала, как отец переворачивает лопаточкой на сковороде кусочки курицы. Лиша устала от моего упорства и решила плюнуть мне в глаз. Она долго и громко откашливалась, собирая слюну, которая зависла над моим лицом, как огромная покачивающаяся слеза. В конце концов отец вышел на улицу и оттащил сестру от меня.

В ту ночь я слышала, как она плачет в подушку, а когда я положила ей на плечо руку, она отдернулась от меня.

Мать везла тело бабушки на похороны. И слава богу, потому что когда мы с сестрой дрались, мама непременно начинала плакать. Ей всегда хотелось иметь сестру, поэтому она не понимала, почему мы ссоримся.

Когда Лиша собирала слюну, чтобы плюнуть мне в глаз, мама мчалась по техасской пустыне в бабушкиной старой «Импале» из больницы в Хьюстоне на похороны. Мама рассказывала, что на ней был черный костюм от «Шанель» и камея цвета слоновой кости, которую прапрабабушка привезла из Ирландии, серьги с жемчугом и маленькая белая шляпка без полей, наподобие той, что была на Джеки Кеннеди, когда убили ее мужа. Женщины в нашей семье могут долго и подробно описывать, во что они были одеты даже в самой тривиальной ситуации, но совершенно забывают все остальное. Более того, чем важнее мероприятие, например свадьба, похороны, развод, тем лучше мы помним детали нашего гардероба, но совершенно забываем, ради чего мы так красиво оделись. Мать отправилась одна, потому что не хотела нас расстраивать. По крайней мере, так она объяснила по телефону:

– Не надо со мной ехать – вы только расстроитесь.

Я не понимала, с чего это она вдруг стала такой щепетильной. Мы уже многое видели, например, обрубок бабушкиной ноги после ампутации в Онкологическом центре имени М. Д. Андерсона. Мы с Лишей были свидетельницами, как рак разъедал бабушкин мозг и она становилась все более нервной.

Тогда сестра убедила меня в том, что мать не взяла нас с собой, потому что везла бабушкино тело на заднем сиденье автомобиля. Лиша напела мне это после того, как мы поговорили с мамой по телефону, и я полностью в это поверила. Я не могла взять в толк, что мы раздражали мать, которая была на пределе.

Однажды утром я спросила Лишу, почему мама не положила тело бабушки в багажник. Приподнявшись на кровати, сестра ответила: это было бы неуважительно по отношению к умершей. Я решила, что, по этой логике, было бы также неуместно привязывать тело бабушки к крыше, как перевозят, например, убитых оленей. Поэтому в течение долгих лет я представляла себе, как мать мчится по пустыне с телом бабушки на заднем сиденье. (Так я думала, пока уже в зрелом возрасте не прочитала роман Уильяма Фолкнера «Когда я умирала»[22], в котором дети везут свою покойную мать через штат Миссисипи. Фолкнер описывает ужасные запахи и тучи мух. После этого я пришла к выводу о том, что мать наняла катафалк – она не переносила дурных запахов.)

В любом случае для мамы это было малоприятное путешествие. Мы много думаем о недавно умершем человеке. Я представляю себе ее сидящей в автомобиле с призраком бабушки на заднем сиденье. Мать ехала ночью, потому что ночью прохладнее и машин на дороге меньше. Небо над тобой черное, словно тебя сверху накрыли одеялом. Глядя на освещенную фарами дорогу с прерывистой разметкой, впадаешь в транс.

Иногда мне хочется оказаться в автомобиле рядом с мамой, чтобы она не чувствовала себя одинокой. Я была бы ей очень полезна: могла бы наливать кофе из термоса, нашла бы радиостанцию с классической музыкой. Я бы не жаловалась, не канючила и не просила остановить машину, чтобы сходить в туалет. Может быть, открыла бы окна, чтобы выпустить призрак бабушки из салона.

Мать оставила нас с Лишей дома, потому что ей было больно. Страдать она предпочитала наедине с собой.

Оставим маму. Пусть она едет по темному шоссе с возникающими и пропадающими в свете фар кактусами по обеим сторонам.