Клыкастые страсти

Об этом я и начала. Честно признаться, ни одной молитвы до конца я так и не помнила, а от церковнославянского у меня вообще челюсти сводило. Вот зачем молиться на языке, который никто толком не понимает? И не надо, не надо мне говорить о традициях! Если Бог есть, он как-нибудь не глупее нас с вами. И ему должно быть безразлично, на каком языке ты молишься. А также где это происходит и о чем ты просишь. Так что кто хочет, пусть корежит свой язык в попытках выговорить фразу типа «Аще поспите посреде предел, криле голубине посребрене, и междорамия ея в блещании злата. Внегда разнствит Небесный цари на ней, оснежатся в Селмоне. Гора Божия, гора тучная, гора усыренная, гора тучная. Вскую непщуете горы усыренныя? Гора, юже благоволи Бог жити в ней, ибо Господь вселится до конца»[11]. Вы что-нибудь понимаете в этой фразе? Разве что гору. Вот и нечего извращаться.

– Господи, прости этого человека и его предков, ныне живущих и давно живших, всех его родственников, близких и дальних во всех ветвях его генеалогического древа до семидесятого колена назад и вперед. Прости их и посели в их души любовь, любовь вечную, и прощение ко всем предкам его рода и потомкам его. Решением твоим он родился в этом роду, в это время и по твоему желанию несет этот крест, выбранный тобой. Не осуждай его за то, на что сам и обрек.

Под моими руками медленно падали на землю хлопья грязи, впитываясь в одуванчиковую поляну и бесследно исчезая. Я начала с ног. Вампиру явно было неприятно, но он молча терпел.

– Если можешь, если помнишь хоть что-нибудь, тоже помолись, – попросила я.

Но вампир только покачал головой.

– Я все забыл. Слишком больно было.

А мне – нет? Пальцы, между прочим, щиплет. Можно и об этом сказать.

– Дай мне, Господи, сил и терпения, любви и достоинства своей помощью, сил напоить род, из которого произошел этот человек, большим потоком любви. Он простил всех своих предков, и пусть они тоже простят его. Ибо они любили и любят нас – неважно, здесь мы или там, живы или мертвы, перед гранью земного или уже за гранью. Мы любимые и любящие дети их. Я посылаю Любовь и силу Любви по всему миру, всем предкам и потомкам, всем ветвям его генеалогического древа, на все века продолжения рода и прошу тебя, Господи, помочь мне в этом. Сними, Господи, все проклятия и все запреты с этого человека и его рода, родных его и близких и тех, кто связан с ним узами крови, пусть даже и не помнит об этом, здесь и сейчас, навсегда и навечно. Покажи ему благодать свою, а мы будем благодарить тебя и любить этот мир, любить навечно и до безумия.

Ноги были очищены, и я перешла к бедрам и талии. И попрошу без пошлостей. Все равно вампир здесь был всего лишь энергетическим каркасом, как я это понимала. Да и я сама была такой же. Это не эротик-сны с участием одного зеленоглазого гада…

Пальцы щипало все сильнее. Интересно, что происходит со мной в реальности? Но надо продолжать…

* * *

Константин и Глеб смотрели в окна. Минуту назад оборотни цеплялись когтями за сиденья, только чтобы не поддаться, не выйти из машины, а сейчас…

– Зов угас? Точно угас? – Константин не верил своим чувствам до конца.

– Я его больше не чувствую… Юлька?

Ответа не было. Девушка лежала как мертвая, запрокинув голову. Глеб поспешно нашарил жилку у нее на шее.

– Пульс ровный.

– Это обморок или транс?

– От нее всего можно ожидать. Помнишь, как она тогда Влада прикончила?

Это Константин хорошо помнил. Он как раз тогда присутствовал в свите Андрэ, как закуска, конечно. И видел все с начала и до конца. Он ожидал тогда, что все закончится за пару минут. Для вампира оторвать голову одной соплячке – ха! Но все пошло не так. И даже не из-за отчаянной попытки сопротивления – из-за того света, заливающего круг. Страшного для вампиров. Именно тогда Константин впервые увидел животный страх на лице Князя города. Именно тогда подумал, что есть кто-то – или что-то – сильнее вампиров.