Князь Двинский

Первым делом я ринулся к Антуану. Мальчишка так и лежал безвольно у борта, словно тряпка. Но крови на нем не было видно, только из носа стекали две темные струйки.

– Живой?

Паж слабо застонал и прошептал, не открывая глаз:

– Простите, сир…

– Хрен прощу! – сгоряча рявкнул я. – Только станешь на ноги – и опять ляжешь, с ободранной задницей! Август, черт бы тебя подрал, живо сюда!..

Подоспел лекарь, мальчика тотчас унесли за ним, Ванятка предусмотрительно убрался сам с моих глаз, что свидетельствовало о его способности передвигаться на своих ногах. Вот же щенки… Но чего уж тут. Помогли они нам крепко, этого не отнимешь. Но все равно без выволочки не обойдутся, дабы знали, что нарушать приказы господина себе дороже. А потом награжу.

Сделав перекличку ближникам, я облегченно выдохнул. Никто из них особо не пострадал. Ушибы не в счет. Разобравшись, принялся наблюдать за берегом.

Но что там происходило, я толком так и не увидел, хотя уже полностью рассвело – обзор закрывали лес и густые заросли камыша. Одно было ясно, что с татарами бьются подошедшие русские полки, потому что вряд ли казанцы перед лицом полномасштабного вторжения затеяли бы бучу друг с другом. А о том, как складывается бой, подоспела ли вся русская рать или всего лишь передовые отряды, можно было только гадать.

Впрочем, любой вариант развития событий либо полностью исключал новую атаку на нас, либо откладывал ее на некоторое, возможно, очень непродолжительное время.

Так что расслабляться очень рано.

Быстро созвав к себе командиров подразделений, я отдал им новые распоряжения по обороне и приказал готовить доклад по потерям.

А потом, опомнившись, взбежал на мостик и окинул взглядом наш плавучий лагерь. Перед последней схваткой я отправил княжича Ивана с его тверскими ратниками, чтобы усилить другой фланг обороны, поэтому на время он пропал у меня из виду. Я приказывал Путяте, старшему тверичан, чтобы не пускал княжича в битву, но это дело такое – всяко может случиться.

Сердце резанула тревога: а если… Черт, такое развитие событий почти напрочь перечеркнет мою работу на Руси. Иван не простит потери сына. Опять же парень он неплохой, с Феодорой ладит, так что мне самому будет жалко. Вот в последний раз волю даю парню!..

К счастью, тревога оказалась напрасной. Я почти сразу заметил Ивана Молодого. Парень со свитой уже направлялся на мой флагман. Прямо-таки летел, прыгая по мосткам, даже не спрятав меч в ножны. Как реликвию нес, чтобы все видели кровушку вражескую на клинке. Понимаю, понимаю… вряд ли тебе раньше давали схлестнуться с ворогом лицом к лицу, небось охраняли как зеницу ока и держали поодаль, а тут сам поучаствовал в битве, взял первую кровь, адреналин зашкаливает. Да, не спорю, такое окрыляет. Сам помню, как своего первого зарубил. Ощущения сродни оргазму. Но, черт побери, клянусь, пока я на Руси, больше тебе не светит рубиться как простому ратнику. Не пристало подобное государю. А Путяте, старшине тверских ратников из государевой охраны, душу наизнанку выверну за упущение.

– Побили ворога! – пылко воскликнул Иван, подбежав ко мне. – Побили татарву! Побили клятых, сбросили в воду!

– Исполать тебе, государь… – Я церемонно поклонился княжичу, потом поднял его руку с окровавленным мечом и громко выкрикнул: – Слава государю!

Тут же весь лагерь взорвался бурным ревом.

– Слава! Долгие лета государю Ивану!!! – надсаживаясь, орали ратники.

Иван Молодой слегка растерянно оглянулся на меня, но я с каменной мордой кивнул, мол, надо так, а когда шум поутих, шепнул княжичу:

– Идем в покои, отметим это дело. Заслужил…

Турнул всех из каюты, налил в стопки арманьяка и вручил одну Ивану Молодому:

– За победу еще рано пить, но за то, что выжили, – в самую пору…

Княжич жадно опрокинул в себя чарку, замычал, замотал головой и полез в блюдо за моченым яблочком.

– Срубил кого? – поинтересовался я, дождавшись, пока он закусит.

– Одного точно! – гордо ответил Иван. – Ладно так под меч подвернулся, только вылез с лодки, а я его – раз! – вот так, наискось… – а потом недовольно поморщился и пожаловался: – Боле не дали, мои оттерли…

– И правильно сделали, – спокойно прокомментировал я.

– Это почему? – Княжич набычился.

– Боле некому биться? Ратники разом закончились? Твое дело – руководить битвой, а не как простому вою мечом махать. Вот скажи, сможешь одновременно в строю стоять и приказы отдавать? А вдруг с боков зашли али еще какую хитрость ворог удумал?

– Это вряд ли, не смогу, – все еще недовольно ответил Иван. – Но по-разному случается. Когда и самому надо. Скажешь, нет?

– Случается, не буду спорить, – подтвердил я, опять наполнив чарки. – Вот твое дело – как раз не допустить, чтобы подобное случалось. Ты властен над своими людьми, но не над собой. Часто великий князь Иван Васильевич, отец твой, за клинок берется?

– Не берет в руки вовсе. Не любит он это дело. Глупостью считает. Хотя мечом добре володеет. И меня сам учил.

– Вот и бери с него пример. Все правильно молвит: самая глупость и есть – государю в битве самолично рубиться.

– А ты как же? – запальчиво вскинулся Иван.