Князь Голицын

Наша любовь затеряласьНа перекрестке дорогВремени не осталосьПамять — горький урок

Гостья и казачек закружились вокруг отпустив друг друга:

Хочется вместе, как раньшеОсень к весне ревноватьК весне ревновать

В раненом сердце однаждыТрудно любовь удержатьУдержатьХочется вместе, как раньшеОсень к весне ревноватьК весне ревноватьВ раненом сердце однаждыТрудно любовь удержать

Удержать

Песня закончилась. Я устало подошел к столу и присев на стул налил морсу.

— А ведь хорошая пара получается. — раздался мой голос в тишине. Гости отходили от захватившей их песни. Вот тут точно я всех этой песней за душу зацепил.

— Петр, ты что такое говоришь! — стала отчитывать меня тетушка Елена. А гостья смущенно отошла от казачка.

— Да знаю что говорю. — махнул рукой и нечаянно опрокинул стакан с морсом на землю — Я обещал, что будут они здоровые и счастливые. Здоровье вернул обоим, а счастье с любовью приходит. Коль полюбят друг друга, то почему бы им и не помочь. А то что все считают, что это мезальянс, так ведь и решается эта проблема легко. Вон святые отцы с отцом Иоанникием на прямой связи постоянно находятся. Каждый день ему в Санкт-Петербург по телеграфу стучат. Быстро настучат ему нужную просьбу. А нет, и не надо, с собой его заберу. Уж я то найду как его в дворянское достоинство ввести. Да и вообще я же говорил, что казачек станет завидным женихом. Так оно и есть. Вон как девки вокруг него крутятся, как бы нашей гостье еще и побороться не пришлось за него. Вот только застращал я его малость сегодня по утру, но ничего быстро отойдет от страхов. — и уже обращаясь к гостье — Ну что красавица будешь ждать такого суженного?

Наша гостья, засмущавшись, встала позади матушки и тетушки Лены.

— Будет, будет. — прилетел мне подзатыльник от мамки — Мал, еще девушек смущать. А ты красавица, не смущайся. Как такие красивые песни петь, так никакого смущения не было. И Петра не слушай, молод он еще о серьезных вещах говорить. Пойдем ка со мной, нам с доктором тебя осмотреть надо. И казачка своего с собой бери. Нам вас после выходок Петра осмотреть надо. Мало ли чего он учудит.

— Как учудит? И что он мог учудить? — испуганно спросила гостья.

— Вот крылья ангельские вырастут, так и поймете что может. — с улыбкой ответила мамка. И поманила гостью с казачком с собой. — Пойдемте. Я еще песни Петра хочу успеть послушать. Красивые ведь песни исполняет, даром что воин.

— Мамка, за что? — потер я затылок — Ни кого ведь не запугивал? И можете не спешить, у меня сил только на одну песню осталось. Вот только отдохну немного. Так что сейчас другие выступать будут.

— Ну вот и славно. — сказала мамка. Уходя вместе с доктором в дом, забрав с собой гостью и казачка.

Пока я отдыхал в ожидании мамки, гости успели и поспорить и песни разные спеть. Да и казаки показали свою удаль в области владения шашкой. Так что скучно не было. Но вот вернулись мамка и доктор с гостями. Пришло мое время. Я встал и пошел к центру двора, поднимая за собой ветер. В центре двора водяная взвесь собиралась в виде готического собора. Огни Святого Эльма собрались в виде луны над собором, освещая двор потусторонним светом. Пыль поднятая ветром почти скрыла меня от взоров зрителей. Периодически раздавались удары грома создавая ощущение грозы и штормового ветра. Но вот ударил особенно близкий раскат грома, и подувший ветер скрыл собор пылевой завесой. Оставив только колокольню. На колокольне у колокола стояла фигура горбуна.

Горбун упершись ладонями в парапет запел:

Свет озарил мою больную душуНет, твой покой я страстью не нарушу

Бред, полночный бред терзает сердце мне опятьО, Эсмеральда, я посмел тебя желатьМой тяжкий крест — уродства вечная печатьЯ состраданье за любовь готов принятьНет, горбун отвержен и с проклятьем на челеЯ никогда не буду счастлив на землеИ после смерти мне не обрести покойЯ душу дьяволу продам за ночь с тобой

И вот снова раздались раскаты грома и подул ветер, закрывая колокольню и открывая вход в собор. Особенно сильные удар грома и порыв ветра открыли тяжелую створку входа в собор. И ветер ворвался внутрь собора открыв фигуру, преклоненную у распятья. Фигура молилась: