Князь Игорь. Витязи червлёных щитов

— Княже, тебя не встревожила недобрая примета? Ты твёрдо намерен продолжать путь? — спросил тихо, чтобы слышал лишь один князь. — А может…

— Нет, учитель! — чуть ли не крикнул Игорь. — Дон зовёт меня! Там моя слава! Там дорога к городу Тмуторокани, которым владели мои предки.

И он легко вскочил в седло.

На девятый день пути, в среду, первого мая, в послеобеденную пору, полк Игоря достиг Малого Донца[94]. Сторожа разведала удобный брод и уверенно вела войско на переправу. Игорь с князьями, боярами и воеводами стоял на пригорке, откуда видел и тех воинов, что уже спускались в долину к речке, и тех, что ещё только подходили из глубины степи.

День был безоблачным, жарким, как и все предыдущие дни. Усталые и опалённые пылающим солнцем, припорошённые дорожной пылью воины обрадовались, увидев речку. Наконец можно и коней напоить, и самим освежиться! А может, князь велит и на отдых стать? Но улыбки на их лицах казались Игорю неясными, неестественными, будто воинов прикрыла какая-то тёмно-багровая, с зеленоватым отсветом тень, словно на них падал отсвет далёкого ночного пожара. Сначала он не придал этому значения, но тень всё больше сгущалась, и воины покрывались какой-то мглисто-кровавой пеленой. То тут, то там начали ржать кони.

Неужели собирается гроза? Так ведь нигде ни облачка!

И вдруг неожиданно для всех, а прежде всего для князя, из строя вырвался пожилой бородатый всадник и, указывая копьём вверх, закричал:

— Княже, ты глянь на солнце! На преславного золотого Даждьбога! Что с ним сталось? На его ясный божественный лик надвигается какая-то нечистая сила! Его пожирает чёрный змий! Он хочет проглотить наше дневное светило! О, мы, несчастные внуки Даждьбога, великая беда грядёт на Русскую землю! Что делать нам, княже?!

И князь Игорь, и Ждан, который теперь обязан был быть всё время рядом с князем, сразу узнали во всаднике путивльского кузнеца Будилу. В глазах кузнеца отражался ужас.

— Какой змий? Какая беда? С чего ты такое надумал, Будила? — спросил Игорь.

— Да погляди ты сам на солнце, княже! На солнце! Оно исчезает! Это грозное знамение, что нам всем предвещает беду!

Игорь всё время, пока воины спускались в долину, стоял спиною к солнцу. Теперь же, после слов Будилы, повернулся к нему лицом — и остолбенел. В груди похолодело, перехватило дыхание. Будила ничего не выдумал: и вправду, на солнце надвигался чёрный круг, похожий на голову змия. Из него вырывались зеленоватые пламенеющие рога. Этот круг закрывал уже всю верхнюю часть солнца, и только нижняя его кромка, похожая на серп молодого месяца, ещё светилась, как и раньше, горяче-жёлтыми привычными лучами.

Князь на несколько минут лишился дара речи. Как заворожённый, смотрел он на солнце и не мог оторвать от него глаз. Бояре и воеводы тоже были ошеломлены.

— Славута, что это? — наконец выдавил из себя Игорь.

— Знамение! — голос боярина дрогнул, зазвучал хрипло. — Знамение, что остерегает нас от беды и лиха великого!

Игорь взглянул на войско, которое остановилось в замешательстве и тревоге, и не увидел его. Все воины от него были скрыты тьмой. Ни лиц, ни оружия, ни коней не видно! То ли солнце совсем погасло, то ли последние его лучи ослепили ему глаза?

— Славута, я ослеп! — крикнул тревожно.

— Нет, княже, ты не ослеп, но ты долго смотрел на солнце. Сейчас это пройдёт! — успокоил его боярин.

Через минуту Игорь прозрел. Снова появилось и войско, и небо, и высокое дерево на другом берегу речки. С него донёсся пронзительный свист. Это половецкий див подал чужой, неведомой земле сигнал тревоги, потом спрыгнул с дерева, вскочил на коня и во всю прыть помчался на восток.

А что творилось в степи?! Тревожно кричали чайки, касаясь грудью серебряного плёса реки. На противоположном берегу промчалось стадо испуганных туров, и земля задрожала под их тяжёлыми ногами. В высоте заклекотали орлы. Из долины пахнуло ветром, как перед грозой, и погнало по молодому ковылю непривычные для глаза красноватые волны. Кони ржали, били копытами землю, а воины в смятении и отчаянии кричали, воздевали к небу руки, молились.

А солнце уменьшалось и уменьшалось. Оставалась совсем узенькая серповидная кромка.

Молодые князья, бояре и воеводы замерли подавленные, напуганные, растерянные.

— Видите? — спросил Игорь. — Что значит это знамение?

Все молчали. Разве не ясно? Знамение — к беде!

А Славута сказал:

— Княже, не на добро знамение сие! Не на добро!

Игорь опустил голову. Что сказать князьям? Повернуть полки назад? Не встретясь с половцами? Какой же срам падёт на него! Как же после этого смотреть боярам и дружине, простым людям в глаза?!

Он покачал головой, и это движение все расценили как знак, что в душе Игоря боролись чувства страха перед грозным знамением и стыда, который до самой смерти станет терзать его душу, если он, опозоренный, без боя возвратится из похода.

Славута приблизился вплотную, заговорил тихо, голос его дрожал:

— Княже, знамение зловещее, и я боюсь за тебя…

— Не следует поддаваться страху, учитель, — угрюмо ответил Игорь. — На войне все одинаково рискуют: и князь, и простой воин.