Князь Рысев 4

Жижа вдруг ожила, варевом потекла прочь, словно клякса, оставляя за собой масляный след.

Желудок неприятно забурлил, словно вопрошая: что за хрень? Ты пихал в меня всякое, но вот чтобы слопать картон иконы — такое впервые…

Его уже не жгло, разве только мутило.

Я отчаянно обещал самому себе, что как только мы выберемся из этой мглы — первым делом пулей метнусь в церковь.

И уверую, чтоб вас!

Тут теперь разве что дурак не уверует…

Биска не давала мне покоя, тормошила, звала.

— Вставай, слышишь? Он умирает! Вставай, падаль, сука, мразь! — Ее ладошки хлестко били меня по щекам, желая привести в чувство. Я схватил ее за руку на пятом или шестом разу — дьяволица дернулась, словно в надежде вырваться, но быстро унялась.

Сжималась и разжималась, словно от нерешительности, краснокожая ладонь.

Поднялся я сам, без ее помощи, раскачиваясь из стороны в сторону.

Кондратьич был без сознания — силы изменили старику. О чем там думал демон еще пару минут назад? Кондратьич умрет от голода через неделю? Рад я был бы, если бы через неделю! Кровотечение обещало избавить этот мир от его присутствия в самые наикратчайшие сроки.

Сумка, мелькнуло у меня в голове.

Сапфировая настойка!

Я скинул поганку с плеча, принялся в ней рыскать — словно назло под руку лезло все, кроме заветного графина.

— Ему это уже не поможет, — мрачным, дрожащим голосом проговорила Биска. — Недостаточно просто затянуть рану, слышишь?

Я слышал, но отчаяние заглушало все. Стеклянная кубышка завалилась меж яблок — и как она там только оказалась? Чудом уцелевшая в той бойне, что творилась, она выглядела, как спасение от всех бед.

И класть я хотел на то, что там бормочет эта дьяволица!

Я не слышал ее, в ушах звенело от напряжения.

И уж точно не слышал, как буквально за нашей спиной зашелестели змеи веревок…

Глава 11

Сон был приятный и влажный. Вокруг царил кумар блаженства, уносящий меня на волнах сапфировой настойки в неизвестность.

Тело наливалось свежими силами. Отдых, словно добрая хозяйка, наконец вернувшаяся в дом, схватился за метлу — и принялся выметать усталость, ломоту и лень под чистую.

Ничего, вкрадчиво шептал он, обещая по пробуждении, что я буду чувствовать себя как огурчик. Все дела могут подождать — а те которые не могут, все равно подождут.

Я не помнил ни как заснул, ни что послужило этому причиной — словно попросту провалился в пучину небытия. А может быть, просто все остальное было всего лишь мрачным сном, а теперь сам Морфей решил сжалиться надо мной и наколдовал приятные видения?

Они точно были приятны. Биска была рядом, Биска извивалась, словно змея, принимая и даруя ласки в ответ.

Мне она помнилась другой. Не желая оставлять моей постели, она просачивалась в каждый сон, в который только могла — и учиняла вакханалию. Ненасытной девой всякий раз оказывалась у меня под боком после пробуждения. Сладко потягиваясь, требовала у изможденного меня продолжения.

Мана шла на хер не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле. А уже сквозь него утекала в безграничные глубины дьяволицы.

Сегодня она была совершенно иной. Сгинула в небытие улыбчивость, былая настойчивость взяла выходной. Неудержимый бес страсти, заставлявший ее прежде раз за разом выдумывать новые любовные проказы, угас и не желал больше принимать в этом участия.

Сегодня она была сама по себе.

Вопросы крутились на языке веретеном, но сон лишь облачал их в одежки мыслей, не давая родиться звуками. Это ничего, думалось мне, она же умеет читать мысли и души, сможет и сейчас.

Она отвечала улыбчивым, но тяжелым, ватным молчанием. Мне вспоминалось, как на пике оргазма она готова была звать меня тысячью имен. Никто не знает, сколько мужчин отведала за свой век дочь Сатаны, но ей нравилось звать меря именами давно ушедших героев. Неизменное «живчик» всегда звучало из ее уст похвалой.

Я не требовался ей как дополнение — кто бы мог подумать, что секс с ангелом решит обратить мою сущность всего лишь в недостающую деталь? Я не требовался ей как возлюбленный, на которого бы она хотела смотреть часами, размышляя о эфирах любви и волнах влюбленности. Я просто нужен был ей как мужчина.

Вставали на места ее цели и амбиции, открываясь передо мной совершенно в новом, почти незнакомом свете.

Что она говорила? Как только я стану ее личной игрушкой, тут же растеряю большую часть своей привлекательности? Так оно на самом деле и было. Ей хотелось мужчину — живого во всех отношениях. Настоящего, неподдельного, почти мужикастого из мужиков — таких в мире полным-полно, хоть пруд собирай.

А живчиком она звала ведь только меня.

Секс с ней сегодня был мягок, нежен, ни к чему не обязывал — словно, решив взять передышку, мы просто надеялись утопить в кратких минутах наслаждения ворох бурлящих, готовых пролиться на наши спины кипятком проблем.

Нам было хорошо — разве нужно что-то еще?

Мы кончили с ней вместе. Уставшая, вспотевшая дьяволица не желала слезать с меня. Словно не желавшая спешить на курсовую студентка, она жаждала пробыть в моих объятиях — еще минуточку, еще мгновение.