Читаем Князь Шаховской: Путь русского либерала полностью

Идеалы молодежи между тем претерпевали серьезные изменения. Переход Д. И. Шаховского в Петербургский университет по времени совпал с наступлением нового периода в жизни страны. Цареубийство 1 марта 1881 года расценивалось как национальная катастрофа в самых широких слоях населения. Крайний радикализм явился со всей неприглядностью, и даже ореол мученичества народовольцев не мог заслонить ущербность и очевидную бесцельность террора как метода разрешения насущных политических вопросов. Востребованными становились иные методы обновления жизни и иные общественные и нравственные идеалы, которые должны были выработать другие люди.

Глава 5

В ПЕТЕРБУРГЕ

В конце XIX века Россия переживала период быстрого промышленного подъема. Заметно менялась социальная структура городов Российской империи, и в особенности обеих столиц — Москвы и Петербурга, значительную часть населения которых составляла интеллигенция. Весьма динамичной частью этой социальной группы было все более растущее студенчество. Отметим, что в конце XIX века из 52 учебных заведений России 14 (не считая 5 военных и 2 духовных) находились в Петербурге. В них обучалось около 10 тысяч человек, или почти половина всех российских студентов; 4,5 тысячи из них были студентами Петербургского университета (на 1 января 1905 года){81}.

Подобно многим европейским городам, Петербург рос больше ввысь, чем вширь. Тогда не было единого Петербурга. Центр города и окраины жили совершенно обособленной жизнью. Петербург дворянско-чиновничий был по площади, в сущности, небольшим городом. Таврический сад, Лиговка (до Невского), Загородный проспект, Большой театр, Галерная и течение Невы с захватом небольшой части Васильевского острова — таковыми были примерные границы официального, центрального Петербурга, престижной «сердцевины» города. На Выборгскую сторону ездили в основном на Финляндский вокзал, на Петербургскую — при катании на острова. «Это были по виду захолустные уездные городки с деревянными домиками, крашеными заборами, окаймлявшими огромные пустыри, с универсальными лавочками, в которых продавались и духи, и деготь»{82}.

Путь из Петербургского университета с величественной набережной, с ее монументальными дворцами и простором лежал в совершенно другой город — к студенческому жилью, которое порой поражало своею бедностью. «Город пышный, город бедный» для многих студентов был неким психологическим и метафизическим прессом. Петербург был парадоксален, многолик. И если официозный, строгий, казарменный, чиновничий город пугал своим бездушием и безразличием, то город-муравейник, с грязными улочками, сырыми дворами-колодцами, каналами и вонью — город страданий, унижал, доводил порой до трагических ситуаций, достойных пера Ф. М. Достоевского.

Данные студенческих самопереписей свидетельствуют, что бюджет большинства студентов в значительной степени зиждился на финансовой помощи родителей и близких, найти работу в столице учащемуся студенту было очень непросто. Любопытно посмотреть прожиточный уровень столичного студента. Так, например, размер «среднего» бюджета, исходя из среднестатистических сумм ежемесячных родительских пособий и стипендий, определялся в 25 рублей. В эту сумму входили следующие расходы:


Комната — 11 руб. (22 руб. на двоих).

Обед — 7 руб. 50 коп.

Чай — 50 коп.

Сахар (5 ф.) — 80 коп.

Хлеб (утром 5 коп. и вечером 5 коп.) — 3 руб.

Освещение — 50 коп.

Прачка — 1 руб.

Мелкие расходы (баня, мыло, марки и т. п.) — 50 коп.

Театр, табак — 20 коп.

. . . . .

Всего — 25 рублей.


Как видим, средний бюджет был чрезвычайно напряженным, не допускавшим даже малейшего перерасхода по какой-либо его статье.

Прожиточный минимум студентов, попавших в материальное положение «недостаточных», колебался между 18 и 15 рублями. По большинству статей он вдвое уступал «среднему» бюджету. Если же студент обладал суммой, скажем, в 15 рублей и меньше, то он фактически оказывался на грани голода.

Чтобы находиться в категории «состоятельных», студенту необходим был более «эластичный» бюджет в 35–50 рублей:


Квартира и обед — 25 руб.

Хлеб, чай, сахар — 4 руб. 50 коп.

Прачка — 1 руб. 50 коп.

Мелкие расходы — 1 руб. 50 коп.

Подписка на библиотеку — 50 коп.

Подписка на газеты — 65–85 коп.

. . . . .

Всего — около 34 рублей{83}.


Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Афганистан. Честь имею!
Афганистан. Честь имею!

Новая книга доктора технических и кандидата военных наук полковника С.В.Баленко посвящена судьбам легендарных воинов — героев спецназа ГРУ.Одной из важных вех в истории спецназа ГРУ стала Афганская война, которая унесла жизни многих тысяч советских солдат. Отряды спецназовцев самоотверженно действовали в тылу врага, осуществляли разведку, в случае необходимости уничтожали командные пункты, ракетные установки, нарушали связь и энергоснабжение, разрушали транспортные коммуникации противника — выполняли самые сложные и опасные задания советского командования. Вначале это были отдельные отряды, а ближе к концу войны их объединили в две бригады, которые для конспирации назывались отдельными мотострелковыми батальонами.В этой книге рассказано о героях‑спецназовцах, которым не суждено было живыми вернуться на Родину. Но на ее страницах они предстают перед нами как живые. Мы можем всмотреться в их лица, прочесть письма, которые они писали родным, узнать о беспримерных подвигах, которые они совершили во имя своего воинского долга перед Родиной…

Сергей Викторович Баленко

Биографии и Мемуары
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное