Княжич, князь

– Погляди, какая красота…

От монастырской стены к подножию горы скатывался широченный пестрый свиток, раскидывался на просторе и пропадал в лиловой дали, кичливо являя оттуда самые изысканные, с золотой предзакатной нитью, узоры. Видана оперлась на зубцы стены, осторожно выглянула в просвет между ними.

– Лучше не наклоняйся.

– Боишься?

– Да, боюсь. За тебя – это не стыдно.

– Ой, высоко-то как! До самого-самого краешка земли видать. И небо какое… А вон внизу Сестрёна – до чего же узенькая отсюда! Прямо как ручеек.

– На магрибский меч похожа, правда?

– Кабы знать еще, каков он видом, этот самый магрибский меч-то.

– А, ну да. Он…

Видана хихикнула:

– А я уж сама догадалась: он же на Сестрёну похож – верно? Ой, ты только не сердись на меня, Ягдар!

– Кабы знать еще, каково оно – сердиться на тебя! – сказал Кирилл с ее интонациями.

Лазурное, с белыми разводами облаков, изогнутое лезвие реки вонзалось в совсем близкую отсюда дубраву и исчезало в ее глубине.

– А вон и место наше – видишь, Ягдар? Наше…

– Вижу... Знаешь, мне вдруг вот что помыслилось: если всмотреться пристально да малость подождать, может, мы там нас с тобою увидим.

В горячих струях уплывающего лета подрагивал залитый солнцем край бережка у переката, синие тени ракит тянулись к нему через речушку.

– А мы там навсегда останемся, Ягдар, – совсем незнакомо проговорила Видана. Добавила еле слышно:

– Такие же, как сейчас...

Она обернулась и прищурилась без улыбки. Прядка выгоревших на солнце волос заметалась по ветру.

У Кирилла отчего-то перехватило горло.

***

– Не поздно я, десятник?

– Что ты, княже, – как можно. Вечера доброго. Правду сказать, уж не чаял я тебя сегодня: бывало, сам когда-то до ночи, а то и до утра… Кхм… Да… Тут вот какое дело: отец Варнава в наставники к себе зовет, – Залата опять хмыкнул, поправился несуетливо: – Ну, не к себе самому, вестимо, а к юнакам монастырским, я так разумею. А ты, княже, говорил, что при себе меня видеть желаешь – теперь и не знаю даже, как оно…

– Да получается, что одним из юнаков этих и сам я буду в скором времени. На совете давеча так определили.

– Совет, совет… Вот и я о нем тоже собирался, – десятник по-птичьи обернулся к двери зрячей стороной лица, заколебался заметно.

– А ты по-прежнему в этой келейке пребываешь?

– Не гонят пока что. Может, во дворе посидим, княже? Вечер уж больно хорош.

– Это правда.

Направляясь к выходу, Кирилл улыбнулся украдкой чему-то своему. Чему-то сокровенному.

– Отец Власий… – вполголоса продолжил Залата, устраиваясь на лавочке и озираясь. – Давай-ка я на ту сторону пересяду, княже, а то мне тебя видеть несподручно. – он мельком указал на пустую глазницу. – Да, так вот. Отец Власий – архимандрит который – и так-то меня выспрашивал, и этак-то выведывал. Ух и въедливый до чего – прямо-таки не человек, а клещ какой! Димитрий – тот все больше молчал да исподлобья глазом своим буровил. Мастер Георгий же – кто да где в том бою пребывал, да как действовал, да об оружии всякую мелочь дотошно. Либо сам оружейник, либо мечник изрядный, а то даже и десятник. Хотя нет, бери выше: ухватки такие, что и на сотника потянет.

– Да он, пожалуй, всё сразу.

– Ага, похоже на то. А потом Ворон две косицы свои эдак на грудь перекинул, пальцем к челу прикоснулся и говорит: «Зри сюда». А сам придвинулся да на меня уставился. Веришь, княже, впервые увидел я взгляд такой у человека. Потом чую – будто бы плыву да вот-вот и усну. Насилу превозмог. А Ворон вроде как удивился чему-то – и давай с отцом Власием шептаться…

Он вдруг умолк.

– А дальше-то что? – спросил Кирилл.

– Доброго вечера, отец Никита! – сказал Залата, приподнимаясь.

– И вам со князем того же. Постарайтесь не долго, голубчики мои, – скоро уж станем на ночь затворять.

Голова нового лекаря кивнула им из темного проема и убралась обратно.

– Да… Так вот, пошептались они, а потом мастер Георгий этот о моем наставничестве речь повел. Старцы согласились – с охотою, как я приметил, – а отец Варнава и благословил. Правду скажу: я все время вину испытывал, которой вроде как и не было. Да и сейчас тоже.

– А и не было ее, десятник.

– Кто знает… Тебя, княже, – не обессудь – тоже трясли так?

– Если и не совсем так, то близко к тому. Мыслишь, не вправе были – что с тобой, что со мною?

– Не только что вправе, а ежели по службе, так даже и обязаны… Воители-Хранители! Прости, княже: ты меня видеть для чего-то хотел, а я сразу о своем разговор завел.

– Да ладно. До отъезда еще сколько-то дней пройдет – ржа от безделья вконец разъест. Я бы с дорогой душой на мечах поупражнялся, давно мечтаю. Да чтоб именно с тобою – что скажешь, мастер-наставник?

– На мечах… А ты куда собрался-то?

– В Гуров. На денек-другой, не более. Может, пожелаешь со мною вместе?