Княжна Мстиславская

«А ведь если кто надумал Ирину у Фёдора украсть или опорочить в глазах царя, то ведь на замену надо будет и свою невесту предложить, - подумал Борис. - А невест-то для царевича на Москве небогато. Вот и надо посмотреть, какие есть подходящие. Ведь если заговорщики и таят свои делишки пока, то поиск невесты для царевича проявится. Разговоры пойдут, а если бабы узнают, то сразу разболтают. Вот здесь и надо поискать!»

Годунов облегчённо вздохнул и даже улыбнулся так, что Кибирь на него взглянул недоумённо.

- Ты чего, Борис, радуешься, что ли? - спросил он. - Дело-то не шутейное разбираем.

- Это я вдруг вспомнил, куда опояску татарскую сунул, - ответил Годунов. - Два дня искал, сейчас на ум пришло, что в бане оставил. А дело серьёзное, тут надо подумать.

Расправа шла своим порядком, подьячие докладывали, Кибирь с дьяками рассуждал и выносил решение. Потом все приговоры оформлялись на отдельном листе и начинались так: «Великий Государь указал, а бояре приговорили..» А внизу, под приговором бойкий подьячий указывал, что, дескать, князь Козловский с боярином Годуновым и назначенными дьяками в Расправной палате подписи свои учинили.

К вечеру заморосило, над Москвой медленно ползли серые тучи.

- Задожжило, - подьячий обернулся к окну на стук капель.

- Дороги развезёт, как дочка с внуками проберётся по грязи-то? – пробормотал Андрей Шерефединов, поднимаясь с лавки. Сморщившись – поясница затекла – он подбрёл к окошку и выглянул во двор. За крышами виднелось чистое небо.

- Растащит тучи скоро, - успокоился Шерефединов. Был он самый лютый из всех дьяков, никого не жалел и не любил, кроме единственной дочери и троих внуков. Вернувшись на лавку, сел, поёрзал и кивнул подьячему, дескать, продолжай.

Тот читал ему подмётное письмо на дворян Шиловских, вроде против царя те что-то умышляли. Ерундовина обычная, но Шерефединов уловил в письме наживу. Анонимный доносчик сообщал, что село Шиловские они забрали себе обманом, и грамота на его владение поддельная.

«Надо бы с Родионом Биркиным, сватом своим, поговорить, - решил дьяк. – Может, получится оттяпать сельцо. Как раз дочке его и отдать. Ладно, потом решим».

В сенях затопали шаги. Дверь распахнулась, в горницу вошёл холоп Степка. Угрюмо глянув на подьячего, он сорвал с головы шапку, неуклюже поклонился.

- Андрей Васильич, Родион Биркин за тобой карету прислал, - он вытер под носом и шмыгнул. – Его холоп говорит, срочно надо приехать. У самого Биркина голова болит.

Шерефединов медлить не стал. Его сват Биркин был самым близким к царю человеком. Много лет спал у того рядом с кроватью, охранял от злыдней. Сейчас постарел, дьяком стал, в приказах не состоит, но все откровенные дела царь только с ним и обсуждает. Да и сам Шерефединов через него возвысился. Как только дочку замуж за сына Биркина отдал, так и пошёл вверх. В Александровой слободе с царём сколько лет прожил, каждый день на глазах у него был. Ближе Шерефединова и Биркина нет у Ивана Васильевича людей. Даже Бельский Богдан, братья Щелкаловы и Годунов подальше стоят.

Видать, Родион Петрович у царя был сегодня. Надо помозговать что-то, дело какое-то. Сам Биркин к Шерефединову не поехал, а то бы сразу Годунову или Андрейке Щелкалову донесли, глаз много в Москве. А вот так спокойнее будет. Приехал Родион Петрович домой, пообедал, да и послал карету за сватом, может, семейные какие дела обсудить им надо.

Карета немецкой работы, тесновата для толстого Шерефединова, но зато такие только у Годунова есть, да у Трубецкого князя. Остальные кто в колымагах, а больше верхом ездят. На лошадь Шерефединов давно уж не садился, староват для такой езды, а в карете очень удобно. Сел, и привезут куда скажешь. А не туда доставят, возчика и выпороть можно, тоже развлечение.

Роман Биркин ждал свата, стол накрыл, пиво, гуси жареные, морошка мочёная. Всё, как любит Шерефединов. Слуг выгнал, вдвоём сидели в горнице. Сначала поговорили о внуках, как они в такую непогодь доберутся в деревню. Обсудили цены на хлеб. Те что-то расти начали, по Москве смутные слухи ходили, что Годунов скупать его хочет для своих нужд совсем неясных.

- Царь мне велел тебе передать, чтобы ты в Новгород собирался, - отложив обглоданную гусиную ножку и рыгнув, сказал Биркин. – Дело тайное и знаем про него только мы с тобой.

Шерефединов вытер губы и молча посмотрел на свата. Тот зачерпнул дубовым ковшичком пива из серебряной ендовы, выпил.

- Повезёшь в Новгород книги царские, - Биркин нагнулся поближе. – Там их укроешь так, чтобы никому не ведомо было.

- А чего этим книгам в Москве-то не лежится? – спросил Шерефединов.