Книга аэда

«Кто я? Неудачник. Терял – почти все. Преумножил только долги. Утешаться тем, что искал детей?! Нашел чем гордиться! И жена…» – Риемо сам испугался, с какой ненавистью он вспомнил о Саф. Из-за нее, ее готовности жертвовать всем ради него он оказался в столь жалком положении! Из-за нее на него пала тень подозрения в убийстве! Она притворялась, будто не сожалеет, что отреклась ради него от аэдического искусства, и будто то немногое, чего они добились, сделано ими обоими. Но теперь-то он прозрел: Сафирет щадила его самолюбие, однако не ставила его ни во что. И эти ее делишки с Мао, как будто он слепой и не понимает, что они что-то скрывают от него…

– Пора с этим кончать! – процедил Риемо сквозь зубы. – Пришло время стать собой!

* * *

Нирману не спалось: встреча с Риемо разбередила старую рану, и его вновь настигла тоска, от которой он спасался, покинув Антарион, посвятив себя изучению истории в Ханшелле. «Лис, Агни, какая нелегкая понесла вас в ту ночь? Почему вы не поехали со мной в Ярмион? Уж не затем ли я у Заречного храма на Трех Реках, что хочу найти разгадку к вашей тайне в сайтэррском Заречном лесу?»

Отчаявшись заснуть, Нирман уселся напротив палатки. Им овладело беспричинное беспокойство. Из соседних и дальних палаток выбирались туристы. Молча, не переговариваясь, но так единодушно, будто условились заранее, они устремлялись к храму.

– Госпожа Веррат? – узнал Нирман Тарнессу и неожиданно для себя даже обрадовался ей, как доброй знакомой. – Куда вы? Мне тоже не спится… Может, чай?

Но госпожа Веррат ничего не слышала и не видела вокруг. Ее опустевший взгляд, как и взгляды многих других людей, был прикован к менгирам. Посмотрев туда, Нирман даже охнул: снизу исходило зеленое свечение, хотя отроду никакой подсветки в местном Заречном храме не имелось. Стало жутко.

– Куда вы все? – закричал Нирман. – Что, разверзнись Запределье, здесь происходит?

Но в ответ – лишь глухой звук шагов по вытоптанной земле и шорох одежды… Нирману мучительно хотелось вернуться в палатку и закрыться изнутри, чтоб не видеть окаменевших лиц, чтоб избавить уши от морока тиши, противоестественной для движения человеческой толпы. Но он потащился вслед за ней к зеленоватому отсвету.

Доходя до храма, люди вставали по его внешней окружности. Свечение шло от альгирдового портала, а от него пролегла куда-то на восток, к Великой Ульме, альгирдовая дорога, которой никогда здесь не было. На портале стояли Риемо и Арьетта. Арьетта поднесла к губам светящийся альгирдовый рог. Ни звука не вырвалось из раструба, но ее это не смутило, и она спокойно опустила руку.

Через несколько мгновений по чаше долины у Трех рек прокатился глухой гул, волна которого сбила Нирмана с ног. Он зажал ладонями уши – и зажмурился от ослепительного сияния, охватившего толпу. Когда звук стих, когда свет перестал слепить через закрытые веки и он решился открыть глаза, кроме него в храме оставалось лишь двое – Риемо и Арьетта. И тучи воробьев с альгирдовыми глазами вились вокруг них.

– Господин Таэрдос? Госпожа Ландеон? – холодея, окликнул их Нирман.

Риемо посмотрел на него – и глаза его были такими же, как и глаза воробьев. Не обращая больше на Нирмана внимания, он взял Арьетту за руку, и они ступили на дорогу. Воробьи сомкнулись вокруг них, роящиеся, как огромные темные пчелы. Еще несколько мгновений – и все исчезло, как морок: ни птиц, ни людей… Только хищно фосфоресцировали портал и дорога, уходившая на восток…

Нирман поднял глаза к небу. Звезды крыльев Хранительницы гасли.

Путь демиургов

Еще есть время одуматься! Тени Запределья уже скрыли от человеческих глаз дальние звезды, но Атальпас хранят обитаемые миры Кэлидарры, одной из возможных вселенных, давая человечеству время добровольно низвергнуть разрушительную власть аэдов! Ни в одном из Шести миров еще не угасло солнце, ни один из Шести миров еще не погрузился во тьму! Но долго ли нам радоваться дневному свету?! Аэды, сожгите книги по своему нечестивому искусству, откажитесь от учения Вальдераса, заглушите свое эхо, пока тьма Запределья не восторжествовала и создания ночи не заполонили нашу вселенную!

Из проповеди Литануса Веллариона. Записана и размещена на рето-канале исторической общественной организации «Колокол памяти».