Книга дворцовых интриг. Евнухи у кормила власти в Китае

— Я собираюсь ему помочь, вовсе не ожидая от него благодарности. Вспомни, что говорил наш наставник и патриарх: «Яви в душе своей состраданье, и пусть распространится оно на весь белый свет!» …Если сей человек избавится от своих недугов, ему вряд ли придется беспокоиться о лишней миске риса!

Старик-монах не стал спорить с Темным, хотя остался недоволен его словами. Он молча удалился.

Вэй последовал за иноком-даосом, которому Темный велел постелить для гостя свежей травы на ложе. Вечером Темный принес триста монет.

— Это тебе на расходы! — сказал он, вручая деньги. — Завтра я отправляюсь в деревню, чтобы собрать аренду, вернусь, как видно, дней через десять, а может, поболе. Я наказал нашему даосу, чтобы он каждый день приносил тебе еду. Хочу напомнить, что в келью Учителя вход тебе заказан, так как наш наставник чужих людей не терпит. Глядишь, снова тебя накажет. Вот так-то. Когда я вернусь, я о тебе позабочусь.

— Благодарствую, учитель, за доброту! В свое время я сполна тебе отплачу! Как в той поговорке: «Настанет день, и птица в клюве принесет кольцо, а старец пучком травы отгонит ворогов»[119].

— Сейчас об этом говорить не стоит, главное, — выздоравливай, лечи свои раны, — с этими словами Темный удалился.

Поначалу инок-даос приносил Вэю еду вполне исправно, однако старик монах, узнав об этом, делать ему это запретил. Триста монет, которые Темный передал Вэю, скоро исчезли, и Вэю снова пришлось положить зубы на полку. Стоял пятый месяц, дни были долгие, а потому терпеть муки с утра и до вечера ему было просто невмоготу. Живот сводило от голода, и ему в конце концов пришлось выйти на улицу. Но едва он приблизился к воротам какого-то дома, намереваясь сесть и попросить милостыню, хозяева дома, зажав носы от смрада, что исходил от его тела, с бранью отогнали его прочь. После очередной неудачи удрученный Вэй в конце концов нашел местечко и опустился на землю. «В суме моей ничего не осталось, продать решительно нечего! — думал он. — Разве только вот эти четки. Попробую их продать, может, что-нибудь и дадут!» После того как его скрутил недуг, он очень беспокоился за свою драгоценность. Очень боялся, что кто-то их украдет, а потому вымазал четки в липкой глине. Нынче он ее отскоблил, и четки блестели, как новенькие, радуя его взгляд. Как говорится: «Взглянул на вещь и тут же вспомнил самого человека!» Вот так и нынче.

На глаза Вэя навернулись слезы. «Ах, мои четки, мои четки! — про себя воскликнул он. — Я вспоминаю те счастливые мгновения, когда вас ласкала ручка красавицы, а я в то время льнул к ее яшмовому стану. Я, ничтожный Вэй Цзиньчжун, удостоился любви прекраснейшей из дев — Лунной сестрицы. Помню, мы сидели тогда, тесно прижавшись друг к другу, и я ощущал тончайший аромат ее пудры и помад. Как и ты, мое сокровище, я мог в полной мере наслаждаться всеми ее прелестями. А нынче? Я превратился в жалкого бродягу, который корчится в смрадной пыли, а ты замарано липкой глиной. Наконец-то я отчистил вас и вы засияли вновь! Увы, кто знает, когда такие же блистательные дни наступят и для меня?!» От печальных дум его глаза заволокло слезами,

Однако надо было двигаться дальше. В голове мелькнула мысль: «Все, я решил! Мы жили вместе и умрем вместе!» Но тут же он подумал: «Если я протяну ноги с голоду, мои четки окажутся в чужих руках. Так лучше мне сейчас их заложить, а потом, быть может, удастся их выкупить!» С этим решеньем он пошел искать ломбард.

Возле Больших ворот он нашел то, что искал, — закладную лавку. Он с опаской переступил порог.

— Эй, чего тебе? — раздался голос приказчика. — Мы милостыню не даем!

— Я пришел не за подаянием.

— Если ты не попрошайка, значит, мошенник, — решил приказчик.

— Мне нужны деньги под залог! — промолвил Вэй.

— Что там у тебя, показывай! — приказчик осклабился. Вэй положил на прилавок свою драгоценность.

— Вещица что надо! — воскликнул кто-то из посетителей лавки. — Не иначе, он ее упёр! Откуда у побирушки такая драгоценность?!

Однако кто-то за Вэя заступился:

— А, может, он вовсе и не нищий, а бродячий торговец, которого по дороге ограбили разбойники. Может, он заболел и остался в наших краях. Намедни, помнится, он еще заложил и одеяло. Значит, и эта вещица принадлежит ему!

— Нет-нет! Он непременно их у кого-то стащил! — вмешался в разговор еще один посетитель, разглядывая четки. — Гоните-ка его взашей!

Приказчик погнал Вэя к двери, не забывая при этом награждать пинками и подзатыльниками. Четки остались в лавке. Вэя душила злость, но делать нечего — пришлось убираться прочь. На улице вдруг послышались крики.

— Расступись! Наш господин изволит ехать на пир!

В паланкине, который появился на улице, восседал молодой человек весьма изысканной внешности.

— Отчего здесь у дверей толпятся нищие? — спросил он у привратника. Вэй Цзиньчжун грохнулся перед ним на колени.

— Почтеннейший господин, спасите меня, ничтожного! — жалобно застонал он. — Обращаюсь к вам с жалобой!

— Что там у тебя?