Книга дворцовых интриг. Евнухи у кормила власти в Китае

Вы, конечно, спросите, что все-таки стряслось? А дело в том, что в свое время многие хотели заполучить себе Жуйлана, но потом умерили желания и стали выжидать, когда его родитель сбавит цену. Кто мог предполагать, что Сюй Цзифан не поскупится на столь огромные расходы и примет юношу к себе! Словом, он стал обладателем «высшей драгоценности», чем вызвал у многих не только зависть, но и злость. Поначалу завистники считали, что Цзифан недолго попользуется «драгоценностью» один. Немного потешившись новинкой, он в конце концов отпустит юношу, и тогда другие не станут более пускать слюнки, поскольку смогут взять его на содержание. Никто, однако, не ожидал, что Сюй Цзифан спрячет Жуйлана у себя и не будет отпускать его ни на шаг. Как же так?! Драгоценность Поднебесной не стала всеобщим достоянием! Это вызвало у всех гнев и ярость. Но к чему придраться? Ни малейшей щелки, в какую можно заползти. Увы! Если бы Цзифан в какую-то минуту не стал жаловаться и стенать, Ю Жуйлан, возможно, не совершил бы свое жестокое деянье, а если бы он этого не сделал, на Сюя нынче не обрушились бы беды. Вот почему еще в древности верно говорили: «Стенанья без причины ведут к несчастью!» Есть еще слова другие: «Если судьба от тебя отвернулась, значит, кому-то это выгодно!» Очень точные слова! Узнав о неприятной новости, все страшно всполошились.

— Как, неужели этот маленький Жуйлан охвачен столь безрассудным чувством?

— Ах, какое неожиданное счастье подвалило Сюй Цзифану!

— Нет-нет, такие мерзкие пристрастия надо немедленно пресечь! Сюй не должен один владеть подобным счастьем!

Вот тогда-то и пришла кому-то в голову мыслишка написать донос, а возбудителем его стал сосед Жуйлана — тот самый человек, который когда-то вознамерился, как говорится, «запрятать юношу в свой кошель» и не позволить никому «подрезать шнур подвески».

Сюй Цзифан, увидев окрашенную краской руку стражника, поспешил к Жуйлану, чтобы сообщить тому неприятную новость. Жуйлан, понятно, растерялся; все души разом покинули его. Он подумал, что надо стражников покуда задержать, а за это время придумать какой-то выход, и лишь после этого идти на суд. Но гонцы не стали медлить, поскольку знали, что правитель пребывает в страшном гневе. Они без промедления потащили обоих в ямынь и стали ждать появления начальства. Высокий чин занял свое место, задержанных ввели.

— Кто ты есть? — вскричал правитель, ударив с силой по столу шашкой для игры, которую он в то время держал в руке. — Ты оскопил ребенка из достойной семьи, собираясь превратить его в евнуха-тайцзяня. Сразу видно, замышляешь смуту!

— Ваша светлость, живем мы вместе — это верно. Однако оскопление он сделал добровольно, я об этом ничего не знал!

— С какой стати ему себя калечить?

— Причины я не знаю, но если б даже знал, я не рискнул бы нынче объяснить. Лучше всего спросить его!

Правитель вызвал юношу.

— Ответствуй! Кто оскопил тебя: ты сам или сделал это он?

— Я сам!

— Почему ты это совершил, отвечай!

— Все дело в том, что на моем родителе (он был тогда уже в годах) висело множество долгов. К тому же в доме стояли два гроба матерей моих — мы их никак не могли захоронить. Вот тогда господин сюцай помог нам, дал нам много денег. Словом, сделал немало добрых дел. Потом он продолжал помогать отцу, а когда тот помер, устроил похороны. Все это сделал он один. Я был ему безмерно благодарен, вот только я не знал, как его отблагодарить. Потом подумал: возможно, только тем, если стану служить ему всю свою жизнь. Вот почему я оскопил себя!

Зал Циняньдянь (Зал жатвенных молитв) в парке Тяньтань, построенный в 1420 г.