Книга III. Беглец от особых поручений

Письмо мне удалось прочесть только вечером, когда Лада уже спала. И на этот раз, к моему удивлению, автором послания оказался вовсе не герцог Лауэнбургский, а родственник его супруги, насколько мне известно, хоть и не состоящий на гражданской службе Нордвик Дан, но пользующийся большим влиянием в тех кругах. Если быть кратким, то сей достойный господин обиняками и намеками высказывал скромное пожелание видеть семью Старицких во владениях северных королей, причем не столько гостем, сколько полноправным членом нордвикского общества. Иначе говоря, меня начали склонять к эмиграции.

Отложив в сторону полное витиеватостей письмо, я вздохнул и потер виски. Боль от ментальных конструктов, так помогавших мне с написанием программ обучения для училища, вернулась неожиданно и…

Нельзя сказать, что мы с Ладой не предвидели возможности такого поворота в нашем вялом противостоянии с государем, но… слишком быстро, слишком рано появились эти намеки. И это не радовало.

Покосившись на валяющееся на столе письмо, я тряхнул головой и, плюнув на все, отправился в спальню, под бочок к жене. В конце концов, у нас с ней имеется не так много времени, чтобы терять его в бездарных попытках просчитать скорость, с которой будут разворачиваться дальнейшие события… А уж учитывая, что после открытия училища Лада и вовсе вернется с детьми в Хольмград, всякое желание заниматься делами пропадает напрочь. Успеется.

На открытие училища, первого сентября, собрался чуть ли не весь город. Был здесь и отряд Мстиславского, в новенькой форме курсантов, сшитой совсем не по здешним канонам. Костяк будущего полка выстроился шестью шеренгами на плацу. В черных, не стесняющих движений одеждах, в прыжковых ботинках и черных же беретах, пластуны смотрелись грозно… и празднично, за счет белоснежных шелковых шарфов, введенных в форму по настоянию офицеров отряда. За свой счет закупали, между прочим, да на весь личный состав, а не только для себя любимых…

Вообще, для того чтобы во время пошить эту форму, мне пришлось напрячь два самых больших ателье в Каменграде, на время исполнения заказа вынужденных отложить иную работу. Зато как горды были солдаты, степенно входившие в примерочные для очередной подгонки своих будущих мундиров. Еще бы! Этим они как будто в чем‑то приравнивались к офицерам, обязанным строить свои форменные костюмы за собственный счет. А солдатам даже платить не пришлось. Их мундиры были пошиты за счет училища…

Торжественная часть открытия, на которой уральский воевода лично вручил курсантам знаки различия первого курса и, положенные по уставу училища, бебуты в парадных, сияющих серебряным прибором ножнах, завершилась лишь через час, и офицеры, точнее, старшие подразделений, распустив своих подчиненных‑однокурсников, отправились изучать расположение. Знакомство нижних чинов с училищем и его службами было назначено на следующий день.

Вечером же, как и положено по здешним традициям, был дан торжественный ужин в главном зале училища, собравший не только, собственно, преподавателей и курсантов, но добрую сотню гостей, и в обилии мундиров немногочисленные гражданские растворились, словно сахар в чашке кофия.

- Господа! - Вставший со своего места за столом воевода, подняв фужер с вином, рявкнул так, что задрожали стекла высоких окон. Внимание окружающих тут же обратилось на старого вояку в блистающем золотым шитьем мундире, увешанном наградами так, что те, кажется, и пулю остановили бы. - Господа, сегодня на этом пиру в честь открытия нового военного училища было сказано много красивых и правильных слов. Много добрых пожеланий, поэтому я буду краток. Во славу русского оружия!

Ответом генералу стал скрип отодвигаемых кресел и дружный рев «ура», вырвавшийся из сотен глоток, перекрывший и скрежет мебели, и звон бокалов.

А на следующий день началась работа. Комплекс зданий училища ожил, и уже было трудно поверить, что каких‑то два‑три дня назад здесь царила тишина и покой. Курсанты знакомились со своим новым домом, шли на занятия и в спортгородок. Суета… но правильная.

Лада с детьми, напоследок взглянув на строящийся дом, уехали обратно в Хольмград, а я… я вновь погрузился в работу. Верфь, училище, дом… А в перерывах между делами была возня с «выходным костюмом» и помощь нашему главному инженеру, что неплохо отвлекало меня от тяжелых мыслей. До тех пор, пока одним холодным и дождливым октябрьским днем в дверь моего кабинета на верфи не постучал один хороший, но давно уже не добрый знакомый.

- Владимир Стоянович, вот уж сюрприз! - Поднявшись с кресла, я шагнул навстречу гостю.

- Не очень приятный, я полагаю, - сухо кивнув, ответил князь. - Здравствуйте, Виталий Родионович. Позволите присесть?

- Разумеется. Прошу. - Я обернулся к приоткрытой двери и окликнул своего секретаря: - Ратьша! Прими у его сиятельства пальто и шляпу. И подай кофию…