Книга Лазури

Из дыма с хриплым клекотом рванулись голодные духи. Несколько кошмарных тварей цвета планетарной ночи исчезли в накатывающем призрачном потоке, и тот будто взорвался изнутри. В образовавшейся бреши мелькнуло лицо Киракишо, уже потерявшее улыбку, озадаченное. Кажется, до нее наконец дошло, что шутки кончились.

Суок ударила с размаху прямо в это лицо.

Раздался тонкий крик, и лозы, только что налетавшие стеной, бессмысленно заметались, будто змеи с отрубленными головами. Киракишо отбросило назад, лежа на спине, она изо всех сил пыталась разодрать залепившую ей все лицо, вползающую в волосы мешанину черных нитей. Прежде, чем ей это удалось, Суок успела прыгнуть вперед и вцепиться ей в горло.

Тут же ей в грудь с силой врезался поток лоз, а в спину — иглы хрустального потолка. Суок ахнула от боли. Киракишо лежала внизу и снова улыбалась.

— Глупая, — прошептала она. — Зачем тебе Отец?

Платье на груди затрещало.

— Отцы плюют на дочерей…

Иглы входили в спину.

— Отцы обманывают…

Тонкая плеть сжалась на шее.

— Отцы предают!

— Замолчи!!!

Черная комета, разорвав удавку, обрушилась вниз, на ненавистное лицо, мерзкую улыбку, исходящий безумием желтый глаз. Суок, вновь схватив Седьмую за глотку, вздернула ее над собой и швырнула об пол — та глухо простонала, но все же успела оттолкнуть ее. Они вновь стояли лицом к лицу.

— Иди козе присунь! — выплюнула Суок малопонятное ругательство, подслушанное у Отца. — Шалава!

Белая Роза медленно пошла по кругу. Лозы, шедшие у нее из-за спины, дергались в обманных движениях, пытаясь спровоцировать. Вскоре она оказалась спиной к выступу, из-за которого появилась Суок.

— Скажешь, я не права?

— Отдай! Мне! Его!

Слуги Суок прянули из гущи волос навстречу бледному вихрю. Они не успевали обрести плоть в гуще шипов, они погибали, растерзанные излучающими нереальность иглами, но их было много, и они брали массой. Побеги захлебывались, путались в мерцающих черных сущностях, клыках и когтях духов страха. Выплескивая боль, ужас и ярость, Жница Душ гнала свои орды на убой, и орды эти постепенно брали верх. Киракишо зашипела от боли, когда первый из них рванул зубами ее ногу. Тут же еще один вцепился в плечо…

— Хватит!

Точно волна невидимого огня полыхнула в стороны — и твари с пронзительным визгом сгорели без следа. В мгновение ока.

Что?!

Суок обжег ужас. Это невозможно!

— Это мой замок, глупая, — слегка пошатываясь, Седьмая Rozen Maiden выпрямилась. — Здесь меня не победить никому. Розарио!

Сквозь пол всплыл крохотный сгусток белого огня.

— Уничтожь эту дуру!

Суок скользнула вбок, уходя от катящейся на нее гигантской белой сферы. Бэрри-Белл никогда не становился таким огромным на ее памяти. Проскочив мимо, дух, не утруждая себя соблюденем закона инерции, кинулся вслед. На этот раз увернуться оказалось труднее. Почему у меня нет духа-хранителя? Где Бэрри-Белл?! Опять рывок — огненный шар прошел совсем рядом. Времени на атаку не было. Я не могу умереть! Врагиня смеялась.

Вдруг из-под потолка сверкнул огонек, и пылающая сфера неожиданно резко отвернула и понеслась ему наперерез. Суок успела понять, что это за огонек и даже удивиться, почему он вдруг стал таким маленьким и плотным, ведь раньше все было наоборот — перед тем, как золотая пуля вонзилась ее противнице в грудь.

Из переплетения бежевых лент на груди ударил сноп света. Киракишо пошатнулась, ее глаз расширился, рот широко открылся — но крик будто застрял у нее в горле. Согнувшись пополам, она царапала пальцами грудь, словно пытаясь выдрать желтую искру. Лозы бесцельно свистели в воздухе, белый дух вился вокруг нее, явно не зная, что делать. Время, и так невероятно замедлившееся в бою, почти встало — Суок в недоумении смотрела, как Седьмая сгибается все ниже, как свет, бьющий из ее груди, сменяет все цвета спектра, и все это так быстро и так медленно, что уму непостижимо. А потом время вдруг вернуло себе обычный ход, но она успела заметить, как желтая искра, ставшая вдруг непонятно, противоестественно красно-оранжевой, вырвалась из спины и, не останавливаясь, канула во мрак.

Розарио метнулся следом.

Киракишо стояла на подкашивающихся, сведенных в коленях ногах, и смотрела на свои пальцы. Обида, боль, недоумение — вот чем было ее лицо. Белая роза в глазнице конвульсивно подергивалась.

— Украл… Отнял… Почему… Верни мое… — успела прошептать она прежде, чем волна черных волос захлестнула ее с головой, завертела, спеленала, ударила в стену.

Пригнувшись, Суок покрыла разделявшее их расстояние одним прыжком и опять схватила ее за горло.

— Отпусти Отца! — она сжала пальцы, со злой радостью чувствуя, что теперь силы равны, что у врагини отняли что-то важное, и теперь ее мощь убывает — а ее, Суок, растет.

Кольцо разогревалось все сильнее.

— Ты не сможешь меня убить, — Седьмая с хрустом вздернула голову. — Я не могу умереть…

— Рискнешь проверить?

— Меня просто нет…

— Что?..

Киракишо с трудом усмехнулась ей в лицо.

— Тот, кого нет, не умирает навсегда, глупая. Я вернусь. Ты ничего мне не сделаешь.

Да.