Книга утраченных имен

– Ох, отец Клеман, почему вы ведете себя так, словно я в первый раз делаю нечто подобное? – Она подмигнула Еве: – Не волнуйтесь. Я прекрасно знаю, как играть роль старого спятившего книжного червя. Это самое лучшее прикрытие.

Ева улыбнулась ей, и, когда они с отцом Клеманом уже повернули в выходу, мадам Нуаро снова обратилась к ней:

– Подождите. Ева?

– Да?

– Спасибо вам. Спасибо, что вы здесь. Вы спасете много жизней.

Ева улыбнулась, пробормотав в ответ: «Merci». Однако, выходя из магазина вместе с отцом Клеманом, она не могла отделаться от чувства, будто она самозванка. В конце концов, Ева не собиралась играть роль спасительницы, она просто задержится здесь немного и поможет Реми справиться с авралом. Потом она отвезет мать в Швейцарию, где они будут ждать возвращения отца.

– Отец Клеман, – начала она, пока они быстрым шагом возвращались к церкви, – можно вас кое о чем спросить?

– Конечно, Ева, – сказал отец Клеман после того, как ненадолго отвлекся, чтобы кивнуть усатому мяснику – тот закрывал свой магазин – и махнуть рукой полной цветочнице, с которой поздоровалась Ева, когда в первый раз шла в церковь.

– Где вы берете деньги, чтобы платить за материалы?

Он улыбнулся:

– У нас есть поддержка. Подполье не только снабжает нас необходимым, но и помогает с финансами. Кстати, если вы решите остаться у нас на некоторое время, мы выделим вам небольшое жалованье. Вы будете выполнять работу и получать за нее плату.

– Вам не стоит…

– Это позволит вам оплатить жилье, купить еду. – Он подмигнул ей. – Между прочим, у меня есть несколько продовольственных карточек для вас и вашей матери.

Ева с трудом подавила чувство вины. Теперь ей будет намного сложнее уехать.

– Я могу спросить вас еще кое о чем? Вы сказали, что у тех детей, чьи документы мне предстоит подделать, нет родителей. – Она глубоко вздохнула. – Кто будет уточнять их настоящие имена?

Он пришел в замешательство:

– Их настоящие имена?

– Чтобы они могли найти своих родителей после войны.

– Ох, Ева, вы должны понять, что их родители могут не дожить до конца войны.

– Я знаю. – Она прогнала мысли об отце, когда в ее ушах вновь зазвучали слова матери: «Кто нас вспомнит? Кому будет до нас дело?» – Но, отец Клеман, должен же быть какой-то способ. Что, если после окончания войны самые юные из них не смогут даже вспомнить, откуда они?

– Ева, слишком опасно отправлять их через границу с тем, что позволит их опознать. – Его взгляд был полон сострадания. – Мне очень жаль.

– Но вы могли бы… хотя бы выяснить их настоящие имена ради меня?

– Ева, зачем вам это? – мягко спросил отец Клеман.

– Я буду знать, кто они, – тихо ответила Ева. – Пожалуйста. Мне… очень важно, чтобы они не были забыты.

Некоторое время он молча смотрел на нее.

– Я подумаю, что можно сделать. И вот еще, Ева.

– Да, отец Клеман?

– Спасибо. Мне кажется, мадам Нуаро была права, когда подумала, что вас послал нам Бог.

Тем вечером, когда за витражными окнами над книжными полками померк свет и Ева закончила ставить печати на пачке документов, в библиотеку пришел Реми. Ева так долго сидела сгорбившись за столом, что у нее затекли плечи, а пальцы болели, после того как она скрупулезно вырисовывала все детали печатей, заполняла бланки и ставила на них подписи. У нее щипало глаза и пересохло в горле. С тех самых пор, как утром они с отцом Клеманом вернулись в церковь, она не отрывалась от работы даже для того, чтобы выпить стакан воды.

Еве понадобился час, чтобы изучить и опробовать в деле примитивное устройство, которым она никогда прежде не пользовалась, и еще час, чтобы нанести на него первую печать, необходимую для ее работы. Как только филигранный рисунок печати был полностью исполнен на гелевой основе, она быстро смогла поставить поддельную печать на двадцати одном бланке свидетельств о рождении. Вторая печать заняла меньше времени, после чего ей осталось только вписать новые имена детей и даты их рождения, а также поставить на документах неразборчивую подпись. Во время работы она размышляла о судьбах родителей этих детей и о своем отце. Сколько из них уже обречены? Ей не раз приходилось прерываться и вытирать слезы, чтобы они не размазали чернила на новых документах.

– Ну что? – спросил Реми, входя в библиотеку с маленьким свертком, от которого исходил приятный запах. – Я купил немного сыра и картошки. У вас уже есть готовые документы? – Он положил сверток на стол, и в животе у Евы заурчало.

Ева с трудом сдерживала улыбку:

– О да, несколько.

– И сколько именно?

Ева взяла в руки пачку документов.

– Пока двадцать один.

Реми посмотрел сначала на нее, затем – на бумаги в ее руках.

– За один день? Но это невозможно.

– Посмотрите сами. – Она протянула ему пачку и с жадностью принялась за еду, застонав от удовольствия, когда откусила от картофелины, все еще горячей, словно ее только что вытащили из печки.

Не обращая внимания на Еву, Реми принялся перебирать бумаги, первые несколько листов он изучал придирчиво, остальные – просмотрел лишь мельком.