Книгоед

Хорошо? А как же таинственный незнакомец с клешней? А как же то место, куда должен был упасть Эмка, не столкнись с ним невезучая яблокопожирательница Бочарникова? Место у самого края футбольного поля, где лежит плоский гладкий камень. Гладкий-то гладкий, но если со всей дури навернуться…

То-то и оно! Вот тебе и «хорошо»! Плюс Славкина книжка про динозавров, пропавшая или «подаренная» двоюродному брату, — с ней-то как быть? И как вообще теперь быть Эмке?

Он шагал домой, усталый и расстроенный случившимся, по-прежнему чувствуя на себе чей-то внимательный взгляд.

"Может, поделиться со Славкой?"

И только открыл рот…

— Славик! Вот как хорошо, что ты меня встретил! Ты откуда, с футбола, да? Здравствуй, Эммануил, — (это Славкина мама), — здравствуй. Ну, на Славик, помоги мне сумки нести.

Такие дела… Тут уже не поделишься. Всё как на зло!

"А может, это специально так происходит, чтобы я не мог ему ничего рассказать. Славка ведь не участвует в этом. Он, как и остальные ребята, не заметил незнакомца. И про книжку не помнит то, что нужно бы помнить. Имею ли я право втравливать его в такое?" — ох, нерадостно было сейчас у Эмки на душе!

Он мог бы убедить себя в том, что всё ему только показалось. Ну, с книжкой динозавровой — на самом деле, перепутал. Ну с незнакомцем — на солнце перегрелся.

Мог бы. Но что делать с правой кроссовкой, аккуратно разрезанной у подошвы? — словно два лезвия сошлись.

"Или две половинки клешни", — обреченно подумал Эмка.

Глава пятая,

в которой за Эмкой охотятся, принимая его за оленя

Дома мальчик по-быстрому пообедал и сел дальше исправлять картинки в книжках.

Впрочем, орудовать резинкой быстро надоело.

Эмка отбросил подальше стирательный инструмент, сдвинул ногой часть оставшихся книг, перебрался на диван — мол, была ни была, вздремну чуток. И крепко заснул.

И снился Эмке новый сон. Будто выходит он из лесной чащи и видит прямо перед собой странного мужика — в старинном камзоле, в парике с завитыми локонами, в шапке-треуголке. Мужик удивленно глядит на Эмку, снимает с плеча ружье и досадливо хлопает себя по патронташу: а патроны-то закончились!

Тотчас он достает из кармана персиковую косточку и запихивает ее в ружье!

"Так это ж барон Мюнхаузен!" — догадывается мальчик.

Барон уже успел вскинуть оружие и направить ствол прямиком Эмке в лоб.

"Атас! — кричит сам себе Эмка. — Он же меня за оленя принимает! А косточку персиковую я ему сам вместо вишневой дорисовал! Лучше бы кокос намалевал — фиг бы барон его в ружье втиснул!"

— Мама! — мальчик берет низкий старт, да не тут-то было. Пространство, как и на футболе, вдруг стало вязким — не воздух, варенье! А за спиной Эмка почувствовал какое-то движение, услышал ехидный смех.

Косточка из ружья ракетой, спешащей к неведомой планете, уже летит к мальчику. Правда, летит медленно.

БАЦ!

— Ой! — завопил Эмка. — ОЙ!!!

Боль была невероятная — и мальчик кинулся в лесную чащу. И вязкость пространства не помешала, да и не стало сразу никакой вязкости: пропало невидимое варенье.

Голова болела ужасно.

"Надо просыпаться", — решил Эмка.

Чтобы сделать это, он прибег к старинному способу — ущипнул себя. И снова взвыл от боли.

Итак, проснуться не удалось. Зато за спиной опять раздался противный тихий смех.

"Что же теперь будет, а?"

Эмка брел по лесу, не разбирая дороги, проламываясь сквозь какие-то колючие кусты, ломая ветки, пугая птиц.

Через несколько часов, порядком уставший, мальчик огляделся и обнаружил, что оказался в малиннике. Тут и живот как раз сообщил, мол, неплохо бы перекусить. Эмка вспомнил, как мама с папой строго-настрого запрещали ему кушать немытые ягоды. "Но ведь сон же! Да и воды поблизости нету".

Конечно, тут же захотелось пить. Чтобы хоть немного утолить жажду, Эмка накинулся на малину: все местные медведи-прожоры обзавидовались бы, глядя, как мальчик врубается в заросли, обрывая ягоды и горстями отправляя их в рот. Всякая насекомая мелочь в ужасе бежала прочь.

"И чего это я ем, как не в себя?" — удивился Эмка. "Неужели, расти буду?"

Наконец мальчик наелся, отыскал громадный валун, на котором рос шелковистый коричневый мох, и присел рядом.

"Эх, отосплюсь!"

Он зевнул, прикрыл рот ладонью и только сейчас сообразил, что руки и губы у него липкие от малинового сока. Надо бы вытереть.

Наклоняться к траве было лень, и Эмка повернулся к валуну. Оказалось, об мох руки очень даже хорошо вытираются. Вот только лицо… — и мальчик решил выдрать клочок моха.

Валун вздрогнул и зарычал.

"Медведь, елки-палки!"

И какой медведь — такие, наверное, только в книжках да снах попадаются. Эмка вскочил на ноги и попятился, понимая, что далеко он не убежит.

Вдруг в небе раздалось кряканье, захлопали крылья — и Эмка, и медведь с интересом посмотрели вверх. А поглядеть было на что: штук шесть или семь уток, нанизанных на веревку, неслись над лесом, позади в воздухе бултыхался все тот же барон Мюнхаузен. Но вот он дернулся, еще раз — веревка не выдержала, лопнула, и барон рухнул на землю.