Код Независимости

На колени апостола забрался пацаненок, сандалии его скользили и поэтому он верещал, боясь упасть с коленок монумента, хватаясь за лицо и нос апостола.

Любаша просто подпрыгнула от возмущения.

— Вы знаете кто это? — спросила она у теток.

— Нет…, — растерялись они от Любашиного кипящего возмущения.

— Это! Апостол! Петр! — отчеканила Любаша.

Она была уверена, что женщины тут же стащат мальца с коленей апостола и призовут его войти в берега пристойного поведения. Но тетки стали с каким-то азартом фотографировать мальчонку. Много-много. И в разных позах. Самых панибратских в отношении к апостолу.

Любаша хотела сделать им замечание, но однако, неожиданно для себя, увидела, что Петру изваяли новые ключи. И сильно и надежно, они были приварены кольцом в руке. Шов сварки был хоть и сильно грубым и каким-то самодеятельным, зато не оставлял шанса воришкам.

— Это апостол Петр, — неожиданно для себя почему-то улыбнулась она чужим теткам. — Видите, вот ключи от рая.

— Да, конечно! Вот мы темные дурехи из тундры. Ключи от рая. Ну конечно же, это Петр.

Пацан сидел всё еще на памятнике, бесцеремонно держась за его лицо. Любаша все ожидала, когда же они стащат этого вурдалака на землю. Но тетки вместо этого запричитали совсем о другом.

— И у нас — Петр. Петя. Это твой тезка. Надо же! Петр.

Мальчик обрадовался услышанному и совсем уже старался обнять за шею апостола по-братски, так, по тезкости.

— А мы-то еще думали, что нас так потянуло сюда? А это Петр. И у нас Петя.

Они еще принялись фотографировать мальчишку.

Любаша с досадой отошла от теток. Ей так хотелось схватить за шкирняк этого непоседу, стащить с памятника и объяснить и ему, и его родственникам, что так нельзя.

И тут она услышала:

— Спасибо вам, девушка. Просветили.

Любаша ушла, не оглядываясь. Настроение у неё было вконец истерзано этим некорректным семейством. И вдруг она поняла, что за этой полноправной вольностью стоит своя правда. И она была повыше рангом, чем умение себя вести с достопримечательностями. Они сразу поняли, почему их потянуло к этой сидячей статуе.

А Любаша хоть и ходила сюда частенько, не могла сформулировать своей тяги. Хотя ей нравилась сама поза апостола. Он сидел задом ко всем идущим мимо. И только открывался мудрым своим лицом тем, кто, не ленясь, обходил поворот и возвращался к нему. И только тогда мог увидеть его во всех значениях, и с ключами. И даже когда их не было.

И еще ей вспомнилось, как много она объясняла случайным и не случайным людям с фотоаппаратами, кто это, и что означает этот монумент. Потому что на самом изваянии не было никаких объяснений. Стояло только скромными маленькими буквочками имя автора. Он ведь был уверен, что апостола узнают по ключам от рая — это-то известно всем.

И он никак не мог предположить, что ключи эти будут регулярно красть. На память о Великом городе. Сувенир. И Любаша думала еще о том, что воришки эти вовсе не обязательно были Петрами. Скорее — Петрушками, которые нагло взбирались на камни к апостолу. А когда темнело, воровали у него ключи. По крайней мере, пытались.

И Любаша с радостью подумала о крепком сварочном шве на обруче с ключами. Смотрелось это, как надежная защита. Самая надежная.

И успокоившись, Любаша пошла по своим делам, незаметно подняв руку, попрощалась с апостолом. И этот жест был скрытым и нежным.

И что там говорить, она бы и сама забралась к апостолу на колени. Обняла бы его, и тихо пожаловалась на свою неуклюжую жизнь. Если бы она знала, что этого никто не увидит. А так — воспитание не позволяло, и возраст.

Тут на Любашу упали первые капли дождя. Он стремительно набирал силу.

Любаша, подставляя тело под его прохладу, подумала весело, что дождь этот хорош и для монумента апостола. Ведь на мокрую его фигуру вряд ли кто полезет. Побоятся не удержаться на такой скользящей высоте.

И почему-то подумала о пацаненке. Хорошо, что он побывал на коленях апостола. И что она грубо не прогнала его оттуда. Всем распорядился правильно дождь.

Золотистая тетрадь,

18 мая 2022

Глаза

Сын, когда еще был первоклашкой, сказал о девочке, в которую был влюблен: “У нее такие глаза, которые рисовать хочется”.

Юле это его детское суждение сильно запомнилось, и она, когда сын уже вырос и учился в художественном училище, в каждой из его подружек старалась быстренько рассмотреть глаза. Не такой ли они волшебной красоты, которую сын захочет сначала нарисовать, а потом и оставить себе оригинал.

Она по старой своей материнской привычке всё еще заходила в отдел мягкой игрушки ближайшего “Детского мира” и подолгу бродила там, борясь с искушением купить кого-нибудь из плюшевых зверушек.

На этот раз искушение её было мигом раздавлено великолепием огромного кота с зелеными глазищами и длиннющими усами. Кот был мягкий, и уютными всеми частями просто прирос к ней. Не оторвать.

Уже расплачиваясь на кассе, она пожалела о своем приобретении. Кот ей был совсем не нужен, и более того — он мог сильно усугубить тесноту в их маленькой двухкомнатной квартирке.

— Опять, — только и сказал сын, не одобрив её привычку.