Кодекс скверны. Разжигая Пламя

Определённо, ей что-то известно. Пожалуй, стоит поговорить с ней с глазу на глаз. Может, выяснится что-нибудь интересное. Досье с самого начала вызвало у Девятой кучу вопросов: слишком сухо, мало информации, словно кто-то переписал всё с чистого листа. Бывшие соратники мальчишки молчали, как рыбы, отвечали одно и то же, как по сговору: «Да, был такой, да, выкупили, а больше ничего не знаем.»

От жирдяя-мастера тоже толком ничего добиться не получилось. Тот пробормотал что-то про довольно яркий хист, треклятую четвёрку, и что все годы обучения они ему поперёк горла стояли. На просьбу рассказать подробнее, кто эти «они» и что за «четвёрка», он распсиховался и отослал самой изучать дело, мол, там всё написано. Но если верить досье, Сто Тридцать Шестой – рядовой скорпион и ничего примечательного в нём нет. Тогда что делал обычный скорпион в столичном терсентуме? А Перо, с чего бы среди прочих, более способных, они выбрали заурядного мальчишку и устроили ему персональную засаду? Нет, картина здесь явно не складывалась.

Что в нём такого особенного? И кто за всем этим стоит? Возможно, соплячка даст ответ или хотя бы натолкнёт на мысль.

Выловить ту удалось только после ужина. Видимо, почувствовав к себе интерес, она намеренно не отходила от соратников ни на шаг.

Проследовав за ней до загона, уже перед самым порогом Девятая схватила девчонку за руку и поволокла подальше от посторонних глаз.

– Хочу задать тебе пару вопросов, – заявила она тоном, не терпящим возражений.

– Зря тратишь время, – процедила сквозь зубы Двести Пятьдесят Седьмая, пытаясь высвободиться из хватки. – Лучше не нарывайся, ищейка, а то в одно прекрасное утро можешь и не проснуться.

Девятая рассмеялась и, сдавив нахалке горло, слегка приложила её головой о стену:

– Если хочешь уйти отсюда живой, дорогуша, расскажешь мне всё о Сто Тридцать Шестом. Поверь, за твоё убийство мне точно ничего не будет. Издержки службы, сама понимаешь.

Кожа девчонки замерцала белым, с каждым мгновением становясь всё ярче и ярче. Щурясь от ослепительного света, Девятая вонзила ногти в нежную кожу. По пальцам потекла горячая кровь.

– Продолжай, милая, посмотрим, кто кого…

Та попыталась вырваться. Девятая хмыкнула: глупышке невдомёк, что бесполезно – далеко не каждый способен избавиться от этой хватки.

От вспышки она едва не ослепла, в глазах заплясали разноцветные пятна, мир, утратив очертания, сделался белым как молоко. Скулу пронзила боль, второй удар пришёлся в висок, но руку Девятая не разжала. Если бы соплячка была способна убить её, то давно бы уже это сделала.

– И это всё? – хохотнула она, протирая слезящиеся глаза, когда сияние наконец угасло.

– Прошу, отпусти! – выдавила Двести Пятьдесят Седьмая, вцепившись в держащую её горло руку.

– Дай мне хоть один повод не убивать тебя.

– Ты ведь хочешь узнать о Керсе, верно?

– А это ещё кто?

– Сто Тридцать Шестой… Прозвище у него такое.

Девятая мягко улыбнулась:

– Продолжай.

Глаза, полные страха и отчаяния, умоляюще смотрели на неё. Наконец глупышка смекнула, что лучше не рыпаться.

– Мы не были с ним особо близки, просто проводили время, – девчонка издала приглушённый стон, когда ногти вонзились глубже под кожу. – Это правда! У него была своя компашка, с ними всё время таскался. Иногда мы встречались за столовкой. Пили и трахались, но со мной он почти ничем таким не делился.

– Так ты его подружка, значит? – Девятая втянула носом запах крови, такой опьяняющий, дурманящий.

– Какая подружка! Да ему было плевать на меня! Он всё о своей Твин бредил, – в голосе послышалась горечь.

Вот оно что! Бедняжка… Разбитое сердце, первое разочарование в жизни. Как это мило!

– И кто такая Твин?

– Пятьдесят Девятая, одна из Проклятой Четвёрки. Они вместе держались, семьёй друг друга называли.

– Четвёрка? Наслышана о них… Назови мне их номера и прозвища.

– Был ещё Слай – Семидесятый, и Сорок Восьмой. Харо.

– Кто-то из них есть ещё в терсентуме?

– Никого, всех выкупили. Трое в Замке, Керса Гильдии продали, но ходят слухи, что ему удалось сбежать.

– А что за хист у него? – Девятая разжала пальцы, и кровь потекла с новой силой.

Девчонка часто задышала, мелко дрожа. Страх – единственное, что развязывает язык и вынуждает говорить правду.

– Я так до конца и не поняла, вроде влияет на всякое, – её губы побледнели, на лбу проступила испарина. – Но обычно он использует огонь.

– Откуда шрам?

– Не знаю. Вроде, ещё до Легиона что-то случилось.

Проведя ногтем по её щеке, Девятая ласково улыбнулась:

– Расскажи мне, каков он?

От её прикосновения Двести Пятьдесят Седьмая сжалась, задрожав ещё сильнее, глаза заблестели от едва сдерживаемых слёз. Нет, не от полученных ран, видно, как ей тяжело вспоминать о нём. Зацепил он её, всё никак не отпустит. Девятой вдруг стало жаль соплячку. Может потому, что сама знакома с этой болью не понаслышке. Такие раны заживают очень и очень медленно.