Кофе на троих (сборник)

Утром следующего дня «обертки» от «подарка» валялись по всему президентскому номеру Эвы вперемешку с ее собственной одеждой, а сам Олли дрых без задних ног. Эва же, взволнованная отсутствием обычного для себя желания разбудить случившегося партнера и поскорее выпроводить его восвояси, неспешно изучала все приложения к поманившей ее улыбке: высокий, худой, крепкий, чуть неправильное из-за рассеченной шрамом брови и части лба лицо, привлекающее этой своей неправильностью, забранная в хвост на затылке пышная соломенная с рыжинкой грива… Странная, кем-то криворуким выполненная на предплечье татуировка парашюта… Вспомнила задумчивые светло-серые глаза, угаданную в манерах природную артистичность, приятность в общении, еще кое-что… очень даже приятное, о чем тоже можно сказать – общение… «Нет, дружочек, так просто ты от меня не уйдешь. Не сегодня». Ну и русский тоже опять же: у подруг – французы, американцы, индус, мароканец, даже китаец есть, а русского ни у кого, ни одного.

На следующий день она подметила в Олеге удивительное спокойствие, которым, ко всему прочему, сам того скорее всего не ведая, еще и одаривал окружающих. Словно насыщал таинственным образом воздух вокруг себя молекулами с посланием «Я с вами, поэтому беспокоиться не о чем!» И Эва вдохнула этих молекул сколько вместила грудь и вдруг обнаружила, что за многие годы… живет легко, по-настоящему легко, не в том смысле, что легко покупает полюбившиеся вещи. Однако эта давно усвоенная и ставшая неотъемлемой частью натуры манера всегда получать то, что пожелаешь, восторжествовала и на сей раз. Теперь Эва знала, каким ее Олли бывает нервным, дерганным, невыносимо упрямым, дерзким, резким, порой капризным… Но ведь и то, что очаровало ее в первые часы, дни знакомства, тоже никуда не пропало. И еще он никогда ни с кем не был черствым.

Олег был единственным из всех мужчин, близко знавших Эву, кто пусть к незначимой части, с самого края, по кромке, однако же был допущен к семейной истории. Еще один шок, перенесенный Эвой: «Да что же это со мной? Зачем я всё это ему рассказала?» Про изменившийся мир после ухода из жизни отца, про игры с отцом и лживую деревянную лошадь, про отношения с матерью, которые не сложились и ни одним клеем не склеивались… Однажды и в самом деле случился такой момент, что Эва поверила: Олли – это на всю жизнь. Нет, не совсем так… «На всю жизнь» – так Эва не думала никогда ни о ком, по крайней мере с тех пор, как выросла. Вышло что-то среднее между «надолго» и «очень надолго». Не исключено, что люфт был оставлен для промысла божьего, чтобы не дразнить небеса неположенной самоуверенностью – кто знает, сколько отпущено ей самой? В общем-то само откровение с Олегом было для Эвы уже настоящим чудом, вообще откровенность… Как жанр…

Эве очень хотелось убедить себя в том, что наконец-то она знает, чего хочет и чего будет добиваться. Избегая слова «семья» – странно, она легко произносила его, обсуждая планы с Олегом, но совершенно не могла думать, – Эва говорила себе: мы проживем вместе долго, может быть, жизнь… Она очень, очень старалась и даже трижды забегала в костел просить подкрепления. Иногда у нее получалось, иногда все выходило вкривь-вкось. Особенно если с подружкой улепётывала куда-нибудь под благовидным предлогом с ночевкой. Впрочем, отпрашиваясь Эва была избавлена от нужды врать Олегу, отлучки задумывались вполне невинными. Это потом, не без сюрпризов, заготовленных коварными подругами и под влиянием ослабляющих узы верности винных паров, они сами собой становились «благовидным предлогом».

А Олег был крайне доверчив и столь же самоуверен. Эва до сих пор так и не разобралась, чего же в нем собственно больше, что превалирует. Впрочем, и старалась не особенно – оба эти качества ее несомненно устраивали. Лишь однажды, когда она навещала живущую в Америке мать – тягостный и всякий раз подытоженный шумной размолвкой ритуал, – а на обратном пути позволила племяннику последнего маминого любовника увезти себя на два дня в Шанхай, ее Олли что-то почувствовал. Пару дней он был угрюм и нервен, и вроде бы даже не очень рад, что они снова вместе. Эва сердцем безошибочно определила причину его переменчивых настроений и отчаянно вынуждала Олега самого назвать ее. Даже выставила на видное место какую-то китайскую безделушку.

– Господи, какой китч…

– Это подарок, кот машет лапой и приманивает удачу… Китайский фэн-шуй…

– А у японцев это – Манеки-нэко, кошка, призывающая счастье. Одна из легенд связывает ее происхождение с публичным домом.

– Это ты к чему?

– Исключительно к сведению, для развития кругозора.

– Вообще-то это китайская штучка, сказали, что из Шанхая…

– Ага.