Когда была война (СИ)

В одном из боёв, близ маленькой деревеньки со странным названием Верхние Соли, подо Ржевом, один из солдат подорвался на вражеской мине. Вальтер находился метрах в двадцати, но осколки долетели и до него, и он чуть было не потерял ногу. Врачам чудом удалось спасти её от ампутации. А после его отправили на лечение в тыл, в Крым, где ему пришлось проваляться на койке до самого наступления осени.

Там, в госпитале, Вальтер познакомился с фронтовой медсестрой, очаровательной девушкой по имени Фредерике Лаубе. Когда он уже мог ходить самостоятельно, они подолгу гуляли по берегу живописного залива. Пляж, как правило, пустовал, и Вальтер с Фредерике оставались наедине среди величественных скал, слушали шуршание волн о песчаный берег и любовались кровавыми крымскими закатами. Он много рассказывал ей о себе; о том, что с ним случилось. Умалчивал Вальтер только об одном: о первом дне, или точнее, ночи войны. Он не любил вспоминать Брестскую крепость. Одна только мысль о фрау с автоматом вгоняла его в холодный пот. Но и забыть о ней не получалось. Что это было: видение, бред, наваждение? Или мистическая реальность?

Через несколько дней после знакомства они с Фредерике выяснили, что родились в одном городе - в Кёнигсберге - правда, жили в отдалённых друг от друга районах. Вальтер шутливо сокрушался по поводу того, что они не встретились раньше, а Фредерике заливисто смеялась. Его так волновал её звонкий смех - будто журчание чистого ручейка или перезвон маленьких колокольчиков. А ещё его сводила с ума маленькая родинка под нижней губой и глубокий взгляд дымчатых глаз. Фредерике была необычайно красива. Тоненькая, словно былинка, стройная и гибкая, она стала для него больше, чем другом, но едва ли Вальтер мог признаться себе в том, что влюбился по уши. Вот только сердце предательски стучало и томительно сжималось в предвкушении очередной встречи.

Однажды, когда они, как обычно, сидели на берегу моря, он наконец сделал то, что давно хотел: отважился взять её за руку. Пряные южные сумерки ласкали кожу бархатным ветерком, морские воды несли белые пенные гребешки и бились об отвесные скалы. Фредерике сжала пальцы, но не подняла глаз, лишь улыбнувшись краешком губ. И Вальтер, набравшись смелости, тихо заговорил:

- Фройляйн Лаубе, я... Я подумал, что у нас с вами столько общего. Наверное, наша встреча не была случайной.

Она молчала, но длинные ресницы её затрепетали, отбрасывая тень на зардевшиеся румянцем щёки. Вальтер глубоко вдохнул, снова собрался с духом и продолжил:

- Я думаю, что наша встреча была предопределена судьбой. Нас объединяет нечто... нечто... - Он запнулся, не в силах подобрать название тому громадному щемящему чувству, что разрослось в груди тёплым золотистым комом. - Нечто большее, чем просто случайность. Такие встречи не бывают случайными, я уверен, и...

- Кажется, вы повторяетесь, герр фон Дельбрюк, - перебила его Фредерике. - Говорите одно и то же разными словами.

- Да, - смутился Вальтер. - Прошу прощения, фройляйн Лаубе.

Она наконец подняла взгляд. В глубине её серых глаз играл бликами свет луны. Громко пели цикады.

- Можно просто Фредерике.

- Тогда просто Вальтер.

Они замолчали на какое-то время. Фредерике выбрала из тёплого, нагретого за день солнцем золотистого песка несколько мелких камешков и один за другим бросила в воду.

- Фредерике, - уже более уверенно заговорил Вальтер. - Так как нас объединила не случайная встреча...

Она захихикала.

- Нас объединила ваша рана в виде открытого повреждения бедренной и берцовой костей.

- Это несколько странно звучит, - тоже засмеялся Вальтер, но сразу снова стал серьёзным. - Я хотел сказать другое. Я люблю вас, Фредерике.

- Вы не поверите, но я вас тоже, - после короткой паузы ответила она.

А на следующий день ему пришло письмо. Мама писала, что после бомбардировки Кёнигсберга полностью сгорел их дом, и теперь они с отцом живут во времянке. Удобств нет никаких, да ещё и младшая сестра Ильзе без конца болеет - то простудой, то гриппом, то воспалением лёгких. Медикаментов мало, потому лечиться приходится отваром из трав, которые практически не помогают, а всех врачей увезли на фронт. Заканчивалось письмо надеждами на скорое завершение войны и возвращение Вальтера в родное гнездо. Чернила на бумаге местами расплылись - наверное, от слёз.

После выписки его распределили на другой фронт, в группу армий "Север", а именно в 16 армию, в 39 армейский корпус. От комиссования Вальтер отказался, хотя врач настойчиво убеждал, что ему жизненно необходим отдых. Он верил в скорую победу и триумф германской армии, и не хотел, прячась за спинами других, пропустить миг победы. Но уже через неделю после прибытия на новое место службы он пожалел о принятом решении.