Когда я уйду

Держу миску с чили, который вовсе не собираюсь есть.

– Идешь? – спрашивает Джек, хватая со стола, накрытого красной клетчатой скатертью, две пластиковые ложки и пару салфеток.

Я следую за ним сквозь толпу, мимо стола с десертом, нагруженным домашними тортами с глазурью, печеньем с кусочками шоколада, лимонными и вишневыми пирогами. Хотя я годами не ем сахара, все же замедляю шаг и пожираю глазами каждое изделие, удивляясь, до чего легко вспомнить его вкус.

Морковный торт напоминает о первом Рождестве с семьей Джека в Индиане. Все было так нормально, что мне становилось не по себе. Словно я попала в рекламный ролик, но кто-то забыл дать мне сценарий. Я много улыбалась. Его матери, когда она предлагает мне еще индейки с начинкой. Его трем младшим сестрам, когда все решают заплести мне волосы и раскрасить лицо помадой и блеском. Его дяде, который сказал, что я не жила, пока не попробовала морковного пирога матери Джека.

– А ты съешь? – спросила я Джека, когда его мама раздавала кусочки на тонких фарфоровых тарелках.

– Я не слишком люблю сладкое, – ответил он, наливая кофе в изящную чашку.

– Кто не любит сладости?

Я вскинула брови, забыв о скромной сдержанности. Шокированная тем, что знала Джека восемь месяцев и не усвоила столь важной информации.

Семейство разразилось смехом.

– Он сын молочника!

Его отец ударил кулаком по столу:

– Это неестественно!

Его мать захихикала.

«Джек не ест десерт».

Я сажусь на складной стул и мысленно делаю заметку – внести это в список для Памелы.

Список вещей, которые ей следует знать о нем. Вроде того, что он никогда не пойдет стричься добровольно и держит коробку карточек «Тривиел Персьют» рядом с унитазом и читает их для развлечения, или если животное погибает на его операционном столе, его нужно оставить в покое на несколько часов: ни объятий, ни утешений типа «это не твоя вина», ни предложений отвлечься.

– Мне нравится ваш свитер.

Я смотрю в круглые глаза сидящей напротив Памелы, потом на свой топ в бело-голубую полоску. Джек называет его моей капитанской формой. И обычно отдает честь, когда я ношу его. Но когда сегодня я вышла в гостиную, он просто посмотрел на меня и сказал:

– Готова ехать?

– Спасибо, – отвечаю я, садясь и рассматривая ее торс, чтобы вернуть комплимент.

– А мне нравятся ваши… волосы.

Волосы забраны назад и стянуты в пышный хвост. Очень аккуратно, ни прядки не выбилось. И я знаю, что делаю комплимент не прическе, а скорее, скромной внешности. И все же даже без изысканной прически и косметики она ухитряется выглядеть невероятно, раздражающе прекрасной.

Памела улыбается и смотрит на Джека, принюхивающегося к чили.

– Вы любите чили?

– Безумно, – отвечает он, ловко подхватывая каплю жира, бегущую по подбородку.

– Это секретный рецепт моей бабушки.

Джек прекращает жевать ровно настолько, чтобы спросить:

– Вы это сами приготовили?

Она кивает.

– Постарайтесь проголосовать за него, то есть если считаете его лучшим.

Она смотрит на мою нетронутую миску и серьезно добавляет:

– На карту поставлен пластиковый кубок.

Чисто рефлекторно я поднимаю ложку и принимаюсь ковыряться в мясе.

– Простите, я очень плотно позавтракала.

– Дейзи ненавидит чили, – выдает меня Джек.

– О ненависти нет речи. Просто не слишком люблю, – улыбаюсь я Памеле. – Но ваше действительно выглядит лучшим из всего, что я ела.

– Спасибо, – смеется она, и звуки мне кажутся приятными. А может, я довольна собой, потому что рассмешила ее. Словно я снова старшеклассница, и в восторге оттого, что самая популярная в школе девушка посчитала меня забавной.

Она выпрямляется и откашливается.

– В общем… я должна признаться.

Она нервно смотрит на Джека, и я застываю.

Слово «признаться» – настолько личное. Многозначительное, я бы сказала, интимное.

Я подаюсь вперед, гадая, каким будет следующее предложение. Значит, так бывает, когда популярная девушка пытается украсть моего бойфренда? Прямо у меня на глазах? Или я слишком часто смотрю по TBS повторы «Сплетницы»?

– Джек, я весь день хотела спросить у тебя кое-что.

– Что?

Он откладывает ложку и, кажется, весь поглощен Памелой. Я смотрю на его сосредоточенное лицо и жалею, что не могу прочитать мысли. Он считает ее хорошенькой? Ну, конечно. Она, несомненно, красива. Но… считает ли он, что она красивее меня?

– Это насчет Коппера.

Я жду, что Джек спросит то же, о чем думаю я: «Кто такой Коппер». Но он только кивает.

– Как он там?

– Плохо. На этой неделе пришлось удалить повязку. Потому что в правом копыте развилось воспаление.

– От того, что нес слишком большую тяжесть, – добавляет Джек.

– Совершенно верно. Но сломанная нога зажила не полностью, и ветеринар говорит, что больше ничего не может сделать. Рекомендует усыпить его.

Она глубоко вздыхает.

– Но я… я просто не могу.

Джек снова кивает.

– Хочешь, чтобы я приехал, взглянул сам?

Ее лицо светлеет, и капли, собравшиеся в глазах, переливаются на свету. Я мгновенно понимаю, что она одна из тех редких девушек, которые красивы даже в слезах.

– Правда? Я знаю, ты так занят и часто рассказываешь о своих исследованиях по протезированию…