Когда явились ангелы

Шепот: Парни, он опять ныряет. Смотрите!

Писака: Так, вот нормальная «вилочка».

Шепот: Парни, он идет вглубь.

Писака: Тяни, Большой Зуб, авось повезет.

Женский голос: Он вас не понимает. Он не будет тянуть, на юго-западе…

Блин: Она права. Я не видел, чтобы косточку счастья рвали на части еще где-то, кроме Питтсбурга.

Писака: Ты это о чем? Гляди. Его друган в теме. Лады, паря, тяни.

Фотокор: Дайте-ка я щелкну…

Все: Повезло.

Писака: Свезло тебе. Скажите ему, пусть повторит свое имя.

Женский голос: Он говорит, его зовут Ян.

Редактор: Спросите, какое у него лучшее время.

Женский голос: Он говорит… ой, он прямо весь смутился; мы вогнали его в краску… у него нет лучшего времени.

Редактор: Нет времени? Он что, никогда не бегал марафон?

Женский голос: Нет. Но старший товарищ говорит, что Ян отлично бегает.

Редактор: Почему его пригласили?

Женский голос: Его друг говорит, Ян отлично бегал пять километров.

Блин: Пять кэмэ – за какое время?

Женский голос: Он говорит, что не знает за какое. Время никто не засекал.

Писака: Спросите его… спросите его о семье.

Женский голос: Он говорит, что живет с тетей и дядей возле Цюйфу. И с матерью. Он говорит, его отец умер.

Писака: Сиротка! Вот о нем мы и напишем. Золушка, сиротка, марафонец! Меньшинство, скромняга, родом из Дальнего Замонголья, летит как на крыльях, обгоняет всех и вся, берет золото. Сбылось все, что я загадывал…

Редактор: Очень мило. Только желание сейчас загадал он.

Голос китайца (что-то по-китайски): Ганьбэй!

Женский голос: За Великий поход!

Все: Ганьбэй!

Редактор: За Великий забег!

Все: Ганьбэй!

Блин: За ракетный комплекс «Эм-Экс»!

Все: Ганьбэй!

Писака: Блин, вот теперь ты влип. Сюда идет наш чудик-мудик.

Женский голос: Господин из прессы говорит, вместе с мистером Мудэ к нам идет мистер Сюй Лян. Наш самый быстрый марафонец. Его рекорд – два часа тринадцать с чем-то.

Редактор: Два тринадцать! Это вам не хрен собачий.

Мудэ: Добрый вечер. Позвольте представить вам нашего китайского чемпиона мистера Сюй Ляна.

Все: Ганьбэй!

Писака: Как он опрокидывает, а, герой-то.

Блин: И сдается мне, это не первый привал нашего героя. Эй, Сюй Лян! За «Питтсбургских Пиратов»!

Все: Ганьбэй!

Мудэ: Кстати, мистер У, у меня для вас сюрприз. Будьте добры.

Блин: Это что?

Мудэ: Ваш официальный пакет – ваши пропуска, именная карточка и номер. Вы приглашены участвовать в завтрашнем состязании, мистер У. Как бегун.

Блин: Вот черт!

Редактор: Блин? Побежит завтра?

Голос китайца: Ганьбэй!

Все: Ганьбэй!

Мудэ: Господа и дамы, мне нужно отвести мистера Сюй Ляна к другим столам.

Редактор: До свиданья.

Все: Ганьбэй!

Блин: Оххх, черт…

Шепот: …а теперь десерты: миндальная лапша в сладком мандариново-апельсиновом сиропе, глазированные яблоки, опущенные горячими в холодную воду, чтобы глазурь застыла; ни печеньки счастья – то есть вообще ни одной китайской печеньки счастья в Китае…

После полуночи разболтанный «DC-3» боролся с нараставшим боковым ветром, заходя на посадку в пекинском аэропорту. На борту самолета, летевшего из Северной Кореи, имелись тонна с лишком красного женьшеня и одинокий пассажир, для которого это был последний из перелетов в цепочке, начавшейся в Танзании.

Очнувшись, Магапиус обнаружил, что выгружен на продуваемую ветром летную полосу. Смутные рабочие, таскавшие упаковки женьшеня в пикап, с Магапиусом не заговаривали, и он понимал, что попытка пообщаться с ними будет тщетной. Стоя рядом с чемоданчиком, Магапиус наблюдал, и на него наваливалось уныние. Когда все ящики перенесли в кузов, он шагнул вперед и спросил:

– Пекин?

Рабочие уставились на него так, будто он появился ниоткуда.

– Я бегаю, – сказал он, демонстрируя широкий шаг. – Пекин.

Один рабочий осклабился и заверещал, затем все они осклабились и заверещали. Багаж Магапиуса затолкали вглубь кузова. Магапиус собрался было ползти за чемоданом, но рабочие рассудили иначе. Они усадили Магапиуса в кабину к водителю. В кузове поехали сами.

В комплексе, где жили китайцы, Ян скатился с койки, просеменил на цыпочках мимо похрапывающего соседа и закрыл окно. Яна разбудил не сквозняк. Ян не спал.

Он посмотрел вниз, на улицу, растянувшуюся в потемках под окном общаги. Старт на площади Тяньаньмэнь в десяти километрах по правую руку, разворот – в двадцати по левую. О финише Ян не думал, только о контрольном времени. Нельзя отставать от Чжоа, который уже бегал 20 километров и в контрольное время укладывался; потом надо что есть сил бежать к отметке в 35 километров, даже если после нее рухнешь через десять шагов. Тогда, если захочется, можно будет подняться и дойти до площади пешком, отстав от десятки победителей на несколько часов. Если к тому времени миллион зрителей разойдется по домам – тем лучше.