Когда миллиона мало

Богдана подхватила дочь на руки. Та прижалась всем телом, дрожала, всхлипывала, повторяла:

– Мамочка! Мама! Не отдавай меня!

– Боюсь, она не поедет с вами, – вздохнула молодая мать. – Мы еще никогда не расставались.

– Значит, с нами поедешь ты, – решил Марио.

И Богдана не посмела перечить.

В лимузине девочка совершенно успокоилась. С любопытством глазела по сторонам, пыталась лизнуть то кожаное сиденье, то лакированную обивку дверей.

Когда прибыли в Менаджио, от бабушки с дедушкой больше не шарахалась. Но маму от себя тоже не отпускала, та шаг в сторону – сразу всхлипывать.

– Она еще маленькая уезжать без меня. Давайте подождем хотя бы несколько месяцев, – предложила Богдана.

Но Марио с Пириной оказались упорными. Через неделю снова явились. В этот раз до истерики внучку не довели, сразу объявили, что мама тоже едет. А в доме их встретила няня. С обычным контингентом (малограмотные филиппинки или суроволицые хохлушки) никакого сравнения. Молодая, обаятельная, улыбчивая, сразу с малышкой стала песенки петь, в мячик играть.

Грася шепнула Богдане:

– Семьдесят тысяч лир в час платят[23]

. Вообще с ума сбрендили.

Еще и звали милую девушку Мальвиной. Сильва аж взвизгнула от восторга – буквально накануне с мамой «Буратино» читали.

И в следующий раз, когда вместе с бабушкой и дедушкой приехала прекрасная няня, к лимузину побежала сама. А Богдана – вместо того чтоб радоваться внезапно свалившейся свободе – расплакалась.

Дом без дочки показался скучным, бесприютным, пустым. Ноги сами собой поднесли к холодильнику, руки – налили кьянти. Итальянская традиция: с горя, с радости, с усталости или задумчивости надо обязательно выпить.

Богдана сидела в кресле, потягивала вино, всхлипывала и волновалась. Ни капли она не верила, что свекор со свекровью действуют исключительно из-за любви к внучке. Ясно, чего хотят: маленькую Сильву на свою сторону перетянуть. Подкупить – роскошью, дорогими подарками, развлечениями. Отдалить от матери.

Когда вечером приехал из рейса Игнацио, поделилась с ним опасениями. Тот отмахнулся:

– Ерунда. Игрушку они себе новую нашли. Скоро надоест. Я своих родителей знаю.

Но Марио с Пириной оказались неутомимы. Каждую неделю они продолжали брать Сильву к себе. На день, на два, на три. Возвращали с ворохом новых одежек, игрушек и конфет (хотя Богдана много раз говорила, что много сладкого дочке нельзя).

Девочка всегда с восторгом кидалась к маме, висла на ней, целовала. Но едва первая радость от встречи проходила – немедленно начинались проблемы. Одежду швыряла на пол. Кашу есть не хотела. Убирать игрушки отказывалась. Читать сказки больше не просила – требовала включить телевизор.

Богдана сердилась, жаловалась Игнацио. Тот фыркал:

– А что такого? В Италии бабушки с дедушками всегда детей балуют.

Прежде клял родителей на чем свет стоит, но сейчас ощутимо к ним подобрел. Богдана подозревала: тайком общается. И, похоже, деньги берет. Хорошая одежда появилась, часы дорогие. Ей, впрочем, не признавался. Врал, что премию на работе дали.

Заграничная сказка рассыпалась на глазах. Раньше у них с Игнацио и Сильвой хоть какая-то собственная семья имелась, а сейчас она чувствовала: осталась одна против всей Италии.

Чтобы отвлечься, Богдана решила пойти на работу. Цель поставила: накопить собственных денег и, наконец, вместе с Сильвой съездить в Россию. Но приличного места не нашла. Везде требовалось или образование, или сотрудники на полную неделю. А подрабатывать без диплома и не каждый день – только по «основной профессии», горничной.

Она отдавала Сильву бабушке с дедушкой в роскошный особняк – и бежала оттирать грязь в чужих домах. Возвращалась вечером усталая, измотанная. Наливала обязательное кьянти, падала в кресло, приходила в себя. Звонила в Менаджио, с болью в сердце слушала холодный голос свекрови и заливистый смех Сильвы где-то на заднем плане.

За собой следить перестала. Для Игнацио, что ли, стараться? Муж раздражал все больше. Распустеха, в постели груб. И нет бы секс по-быстрому, а потом сразу отвалиться. Итальянец, блин. Неутомимый. Желал бесконечно наслаждаться процессом. Отвратительные игрушки приносил из секс-шопа. Порнофильмы включал. Подбивал пригласить для постельных утех девушку, а еще лучше сразу семейную пару. От последней идеи Богдана отбивалась категорически, а любящий супруг пугал: «Тогда в рейсах буду гулять».

Досуг проводили хуже, чем в Кувшинино. Там хотя бы – вечером после работы – можно компанией собраться. Попеть. Потанцевать. Сыграть в картишки. Пройтись по гостям. А у них вечно одно: телевизор, чипсы да пиво.

Богдана умом понимала, что многим обязана мужу: благодаря ему может легально жить в прекрасной стране, он – отец ее красавицы-дочки. Но раз вышла замуж без любви, не сомневайся: дальше только хуже будет.

Супруг – как обещал – начал погуливать. Сначала врал про мальчишники и внеплановые рейсы, а вскоре начал отсутствовать дома без всяких объяснений. Запах чужой женщины смыть с себя даже не пытался. А она только радовалась, что его дома нет. Сильва тоже не спрашивала, где папа.