Когда миллиона мало

Наступил 2005 год. Сильва с нетерпением ждала октября – когда у нее будет первый в жизни юбилей, десять лет.

У Богданы тоже подбиралась круглая дата. Праздновать, впрочем, не собиралась – настроения вообще никакого.

Однако Сильва настаивала:

– Мама, юбилей – это очень важно! Целых тридцать лет! Бабушка даже на некруглую дату устраивала банкет на яхте!

– Ну, яхту мы себе позволить не можем.

– Тогда давай сходим в кино! – воскликнула дочка. – Как раз новый фильм вышел. «Гарри Поттер и Кубок огня». – И вкрадчиво добавила: – А если станет скучно, возьмешь себе пива. И чипсов.

Богдана теперь при дочери почти не пила. Но в те дни, когда Сильва была в Менаджио, а Игнацио где-то шлялся, отрывалась по полной программе. Пару раз даже за столом засыпала – ну, и ничего страшного, все равно никто не видит.

Ладно, раз Сильва хочет – пусть будет юбилей. Вместе с дочкой составили программу. С утра, вдвоем, пойдут в парикмахерскую. Дальше легкий ланч. Потом кино. А вечером – в ресторан.

– Может, бабушку с дедушкой пригласим? – простодушно предложила дочка.

– Ой, Сильва, можно не надо! – взмолилась Богдана.

– И почему ты их не любишь? – вздохнула та.

– Ну, они ведь не водят меня на Монте Наполеоне[25], как тебя, – подмигнула мама.

– На день рождения, наверное, сводили бы, – серьезно произнесла Сильва.

– Нет, нет. Давай лучше вдвоем. Как подружки. И никому про наш секретный план не рассказывай.

Дочка с восторгом пообещала. Но – как потом выяснила Богдана – все-таки проболталась.

И в девять вечера, когда только покончили с горячим и попросили десертное меню, в ресторане вдруг погас свет, а официанты дружным хором закричали:

– Buon compleano![26]

К их столику принесли роскошный многоярусный торт с тридцатью свечами. Говорить, от кого подарок, отказывались, требовали срочно задувать, иначе воск попадет в крем.

Богдане пришлось повиноваться. Как и требовала хорошая примета, задула огонь с первой попытки. Официанты зааплодировали. А она подняла голову и увидела Игнацио. В великолепно сидящем по фигуре костюме. Прекрасно подстриженного. С элегантным букетом.

Она нахмурилась, он приблизился к столику. Достал из кармана пиджака бархатную коробочку. Сильва хитро улыбалась. Игнацио встал на одно колено:

– С юбилеем, любимая.

И надел ей на палец богатое, сразу заискрившее миллионами искр, кольцо.

Падкие до зрелищ итальянские официанты взвыли от восторга. А Богдане ничего не оставалось, как пробормотать слова благодарности и пригласить супруга присесть.

От шеф-повара немедленно явилось шампанское. Богдана сегодня выпила целых две нормы – пиво в кино и порцию вина здесь, – но Игнацио настойчиво протянул ей бокал:

– Пусть твои тридцать станут новой вехой.

– Вехой чего?

Он опустил голову:

– Я понял, Богдана. Лучше тебя мне никого не найти.

Понятно. С любовницей поссорился. Ладно, пусть хотя бы сегодня, в ее праздник, будет иллюзия семьи. Ради Сильвы.

Она улыбнулась мужу. Пригубила, едва не скривившись, и отставила бокал. Почему в Италии так любят брют? Кислятина ведь!

– Нет, пей до дна, по вашей русской примете! – велел муж. – Иначе счастья не будет.

– Мама сегодня больше пить не будет, – встряла Сильва.

– Ничего, – улыбнулся Игнацио. – В день рождения можно нарушить правила. Мы отмечаем начало нашей новой жизни.

Жена усмехнулась:

– Я тебе ничего пока не обещала.

Муж смиренно ответил:

– Я много думал, Богдана. И многое понял. Я очень виноват перед тобой. Я воспринимал тебя и твою заботу как должное. А сам совсем не берег тебя, не лелеял. Больше так не будет, любимая! Ты – моя настоящая королева. Я сделаю все, чтобы ты никогда об этом не забывала. Тем более сейчас у меня для этого есть все возможности.

– Папа, браво! – в восторге крикнула Сильва.

– Ну, давай же, выпьем. – Игнацио взглянул умоляюще.

И она сдалась – мужественно допила кислятину.

В голове зашумело мгновенно. С чего бы? Подумаешь, какое-то шампанское.

Но дальше – ресторан вдруг начал раскачиваться, будто зал обратился в качели. Влево-вправо, влево-вправо, все выше и выше. Богдана сначала захихикала, потом перепугалась. Голова отчаянно кружилась, лица расплывались.

«Взять себя в руки!»

И вроде получилось. Мир встал на место, но почему-то захотелось спеть. Прямо сейчас. Немедленно. И она затянула – почему-то Цоя:

– Дом стоит, свет горит! Из окна видна даль!

– Мама! – Голосок у Сильвы испуганный.

А Богдане кажется – она на сцене, зрители ждут. Голос сам собой становится громче, крепче:

– Но откуда взялась! Печаль!

Под рукой некстати оказался бокал, он упал и разбился.

В ухо словно набат, с эхом, ударил голос Игнацио:

– Что! Ты! Пила! Сегодня!

Какой смешной!

– Ты мой пупсик! – Она потянулась погладить его по голове. Не достала и покачнулась.

Сильва жарко шепчет:

– Ничего она не пила! Только пиво в кино и вина один бокал.

А дальше – вдруг люди. Одеты странно для неформального ресторанчика – в костюмах, при галстуках. Зачем-то фотографируют, тычут в лицо удостоверения. Буквы расплывались, но все-таки прочитала: ОПЕКА. При чем здесь опека? У них все в порядке, празднуют с семьей юбилей!