Когда миллиона мало

Беременность. Ей девятнадцать. Только что сообщила Игнацио про две полосочки. Тот сначала разозлился, начал ворчать. Но вскоре отошел. Явился с шампанским, налил – отметить событие.

Шампусик ее любимый – сладенький, ледяной, от него так приятно на языке пузырики пляшут. Но сделала единственный глоток – и еле успела до туалета добежать. Все сразу наружу. И желудок уже чист – а тошнота все равно дикая.

Пока ждала Сильву, еще пару раз пробовала выпить, но даже отхлебнуть не могла. Воротить начинало от одного запаха.

Так, может, в беременности – ее спасение?

Противно, конечно, что зачатие, таинство, будет в свете лабораторных ламп проходить. Да еще потом уколы в живот, операция, гормоны пить. И Мирон, по правде, – совсем не мужчина ее мечты.

Найти бы себе красивого, здорового кобеля, затащить его в койку, забеременеть безо всяких ЭКО, заодно влегкую с алкоголем развязаться. Только что дальше? Растить дитя в нищете или вообще без отца?

Нет. Пусть лучше будет надежный, порядочный и богатый Мирон.

И однажды вечером Богдана решилась. Два традиционных коктейля придали смелости. Выждала, пока он наестся, отдохнет. Налила чаю и бухнула:

– Мирон! А я тест прошла?

Опешил:

– Ты о чем?

– Ну, ты ведь проверял: гожусь ли в матери. Уже два месяца здесь живу. Что решил? Подхожу – или нет?

Он взглянул остро:

– Ты ответ немедленно хочешь?

– Да.

– Богдашка, – его взгляд потеплел, – ты такая глупенькая!

Ласковый тон не растопил ее решимости.

– Не уходи от темы. Ты передумал?

– Ничего я не передумал.

– Почему тогда молчишь?

– Жду, пока ты окрепнешь.

– Мне врачи детей не запрещали. Я спрашивала при выписке. Можно беременеть хоть сейчас.

– Обычным способом – возможно. Но ЭКО – это очень серьезная нагрузка.

– Я читала. Подумаешь! Несколько уколов, таблеточки и маленькая операция. Всех делов на пять минут.

– Не просто уколы, а в живот. Каждый день. Таблеточки – гормональные, для здоровья не полезные.

Богдана усмехнулась:

– Слушай, не узнаю тебя. Где оптимист и нахал Мирон, который мне так нравился? Какой-то старый дядька причитает!

Но вызова он не принял:

– Я хочу, чтобы это было твое осознанное решение. Ты здоровая, молодая. Можешь зачать ребенка простым и приятным способом. Зачем тебе я со своими проблемами?

– Потому что я хочу не абстрактного ребенка, а нашего общего!

– Неужели настолько меня любишь, что готова на подобные жертвы? – скептически поднял бровь Мирон.

– Ага. Вот ты, значит, о чем. Как все богатые мужики, боишься хищницу на груди пригреть. Ребенок тебя уязвимым сделает.

– Да, я хочу понять твои мотивы.

– Ну, и не трынди тогда, что заботишься, отдохнуть мне даешь, – буркнула девушка. – Ждешь, что буду врать про любовь неземную? Не буду. Вот тебе правда. У меня отобрали дочь. Я по ней чертовски тоскую. Но вернуть ее не могу. Поэтому хочу еще ребенка. И нормального отца. Ты – порядочный. Богатый. Мне нравишься. Достаточно?

– Что ж. Спасибо за честность.

Богдана хотела спросить – он-то сам ее любит? Но пока собиралась с духом, Мирон деловито спросил:

– У тебя сегодня какой день цикла?

– Э… да я не считаю их. Семнадцатый. Может, двадцатый.

– Хорошо. Можно ехать, знакомиться с доктором.

* * *

Богдана успела слегка изучить тему и ждала – они отправятся в известный перинатальный центр на юге Москвы. На форуме «экошниц» утверждали: это не просто самое понтовое место, там и статистика лучшая в России. Но Мирон привез ее в крохотную клинику на задворках обычной больницы. Название показалась зловещим: «Малыш из пробирки». И народу никого. Зато прямо с порога начался сервис. Юные создания в белых халатах принимали пальто, разворачивали для них бахилы, предлагали кофе, на два сладких голоса верещали:

– Буквально пара минут, и Фатима Фаруховна вас примет!

Богдана (хотя и прожила двенадцать лет в Европе) сохранила российские предрассудки. Жаль, что врач – не мужчина. Да и конкретно Фатима Фаруховна ей не понравилась – лицо выхолено, вся увешана золотом, зато на белом халате пятно от кофе. И культуры никакой. Сразу начала показывать, кого считает главным. Беседовала исключительно с Мироном, откровенно перед ним лебезила, а на Богдану взглядывала изредка и снисходительно.

Мирон не возражал – с удовольствием царил.

И вообще себя вел – будто они не пара, а он единолично на переговоры пришел. Сидят в соседних креслах, но нет бы ее за руку взять или хоть улыбнуться ободряюще. А Фатима перед ним соловьем разливается:

– Мирон Сергеевич, у меня диссертация по ИКСИ, так что будьте спокойны, деточки у вас получатся в лучшем виде!

А про Богдану спросила так, будто ее здесь нет:

– Но я надеюсь, что вы выбрали себе подругу с хорошим фолликулярным запасом?

Она не удержалась, ткнула Мирона локтем:

– А если у меня плохой запас? Выгонишь?

Он отмахнулся:

– Богдаша, глупостей не говори.

А Фатима выкрикнула (дверь в коридор приоткрыта):

– Девочки! Приготовьте пациентку, я сейчас ее посмотрю.

На пороге мигом возникли давешние юницы. Мирон повернулся к Богдане:

– Иди.