Когда мы верили в русалок

– Не надо меня чинить, ладно? – беззлобно отмахиваюсь я. – У меня все нормально. Я люблю свою работу. У меня есть кот. Есть друзья и хобби – серфинг. Если хочется секса, завожу любовника.

– Ладно, – пожимает плечами Джози, но я вижу, что она еще не все сказала.

– Выкладывай, – вздыхаю я. – Что еще?

– Вчера вечером я наблюдала за тобой и Хавьером и думала, что у вас были бы красивые дети.

И внезапно я тоже их представляю. Сбитые маленькие девочки, пухленькие мальчики, все носят очки, коллекционируют камни и марки. Глаза заволакивает пелена слез. Я отворачиваюсь, на мгновение зажмуриваюсь. И тихо говорю:

– Джози, прекрати. Ты имеешь то, что хочешь, а у меня свои предпочтения.

– Мари, – поправляет она меня, кивая. – Ты права. Извини. Видать, и впрямь старые привычки не умирают.

– Я прекрасно справлялась без тебя, сестренка.

– Не сомневаюсь.

* * *

– Ух ты! – восклицаю я, когда с досками в руках мы выходим на пляж. – Вот это волны! – Они бегут к берегу параллельными вытянутыми рядами устойчивых гребней. На лайн-апе всего несколько райдеров – куда меньше, чем в океане у Санта-Круза.

– Где народ?

– В туристический сезон тут не проткнуться, – объясняет Джози, натягивая дорогой гидрокостюм с бирюзовой отделкой, – а в остальное время довольно спокойно. – Она показывает на домики, разбросанные по другую сторону дороги, на склоне холма. – Это вон все коттеджи для курортников. Ты даже не представляешь, сколько желающих мечтает сюда попасть.

Поверх топа бикини на ней футболка, и я обращаю внимание на ее живот: некогда плоский и загорелый, он испещрен сеточкой растяжек. Впрочем, для столь миниатюрной женщины это в порядке вещей.

– Безобразное зрелище, да? – спрашивает Джози, ласково поглаживая свой морщинистый живот. – Но я, когда смотрю на эти растяжки, думаю только о своих детях.

Я встречаю ее взгляд и начинаю хохотать.

– Ба, что я слышу!

– Это правда, – пожимает она плечами.

– Круто. – Я застегиваю костюм, волосы заплетаю в тугую косу. Запахи океана и ветра бередят нервы, мне не терпится оседлать волну. – Готова?

Мы входим в холодную воду, гребем на лайн-ап.

– Ты первая, – предлагает она.

– Я посижу минутку, понаблюдаю, как рушатся волны.

– Класс.

Мы останавливаемся чуть в стороне от очереди, садимся верхом на досках и наблюдаем за волнами, бегущими к берегу. Облака теперь выглядят более зловещими.

– Шторм надвигается?

– Не знаю.

– Тогда давай поторопимся.

Она кивает. Мы подгребаем на лайн-ап и ждем своей очереди. Парень перед нами немного выпендривается, но на доске стоит прочно. Гребни вздымаются на высоту шести-восьми футов. Я ловлю свою первую волну. Скольжение по ней пьянит. Небо, свет, доска. Волна прекрасно держит форму, и я, несясь по ней, наслаждаюсь продолжительным элегантным скольжением почти до самого берега, где соскакиваю с доски и затем возвращаюсь на лайн-ап. На секунду останавливаюсь, взглядом ища сестру. И вон она, катит следом в позе гуфи[42], уверенно балансируя руками. Стойка у нее более грациозная, чем прежде, и держится она спокойно. Скользит так, будто никуда не торопится, будто никаких других дел у нее нет.

Заметив, что я за ней наблюдаю, она издает победный возглас, в приветственном жесте оттопыривая мизинец и большой палец.

Я отвечаю тем же и гребу к своей следующей волне.

* * *

После часа катания мы обе утомлены, но на берег не выходим, а сидим на досках в волнующемся океане.

– Маме надо позвонить, – говорю я, устремив взгляд на горизонт.

Спутанные волосы Джози прилизаны назад.

– Знаю. – Она обращает на меня свои темные глаза. – Мне еще нужно кое о чем тебе рассказать.

– А нужно ли? Может, лучше не будить спящих собак?

Один уголок ее рта приподнимается.

– Но ведь вообще-то собаки никогда не засыпали, верно?

Я соглашаюсь. Качаю головой.

– Помнишь того актера, что бывал у нас в «Эдеме»? Билли Зондервана?

– Конечно. Он дарил нам воздушных змеев, конфеты и все такое. Милый парень.

– Да уж. – Мы качаемся на волнах. Что-то чиркнуло по моей левой ступне. – Так вот, этот «милый» парень изнасиловал меня, когда мне было девять лет. И не один раз.

– Что-о? – Я подгребаю к ней ближе, чувствуя, как во мне включается врач отделения неотложной помощи. Личина доктора защищает меня, заставляя сохранять профессиональную отстраненность. В ярости я сбрасываю ее, пытаясь оставаться самой собой. – Вот подонок. Как…? Мы же всегда были рядом.

Джози качает головой.

– Наверняка я была не первой малолеткой, которой он домогался. Свою тактику совращения он отточил до совершенства. Подарки, глоточки спиртного из его бокала, потом угрозы. Мне он сказал, что перережет горло Угольку, если я проболтаюсь кому-нибудь.

– Когда это было?

– Тем летом, когда мы учились серфингу. – Она смотрит вдаль. – Первый раз в тот вечер, перед тем как я спустилась на берег и увидела, что Дилан дает тебе урок серфинга.

Я холодею от ужаса. Вспоминаю, как она безутешно плакала, узнав, что мы занимаемся серфингом без нее.

– Боже мой, Джози, – шепчу я. Подгребаю к ней ближе и трогаю ее за ногу. – Почему же ты нам не сказала?