Когда наступит никогда

Он на мгновение замер, запустив руку в волосы.

– Боже. Неудивительно, что ты восприняла меня в штыки. Но я не лгал. Я правда был отрезан от мира. И мне очень жаль. У нас со Стивеном возникали разногласия, но вреда я ему никогда не желал. А ты… Господи, даже не знаю, что сказать. Ты… Как ты вообще?

– Я… Справляюсь.

– Значит, ты приехала сюда за этим? Начать все сначала?

– Да, пытаюсь.

– Наверное, было нелегко.

– Да. И только что стало еще сложнее.

В ее взгляде снова появилась враждебность. Неужели дело правда в конфликте четырехлетней давности?

– Слушай, я не хотел бередить неприятные воспоминания. Я знаю, каково это – восстанавливать жизнь с нуля. Но, прости за любопытство, почему именно здесь? Не пойми меня неправильно: у меня со Свитвотером долгая история, но для людей вроде тебя это лишь точка на карте.

– Не очень понимаю, – холодно сказала Кристин, – что значит «для людей вроде меня».

«Черт подери». Казалось, любое его слово действует ей на нервы.

– По-моему, здешняя жизнь может показаться недостаточно насыщенной по сравнению с привычной тебе.

Она бросила на него ледяной взгляд.

– Ты понятия не имеешь, к чему я привыкла. И Свитвотер не просто точка на карте. Мы со Стивеном провели здесь несколько дней в медовый месяц. Он рассказывал, что вы с ним приезжали сюда рыбачить.

– Да. Давным-давно. У моего дедушки был домик на озере Силвер Лейк. Теперь он достался мне. Наверное, мы все стремимся к своему прошлому. Ностальгия – весьма сильный мотиватор.

Она расправила плечи, глядя Уэйду прямо в глаза.

– Я приехала сюда не из-за ностальгии. А по необходимости.

– Слишком много воспоминаний?

– Слишком много журналистов. Они собрались возле моего забора, поджидая, когда я выйду за порог. В итоге мне посреди ночи пришлось бежать из собственного дома.

– И ты приехала сюда. Думаю, могу понять. Место, где вы проводили время со Стивеном.

– О, звучит неплохо, – сухо отозвалась она. – Вдова с разбитым сердцем возвращается в тихую гавань, где когда-то проводила медовый месяц. Затронет сердца читателей и сойдет за трогательную историю, хотя на самом деле никого не касается. В любом случае, уверена, история получится прекрасная. Может, тебе даже дадут очередную премию.

– Я больше не журналист.

Она моргнула.

– Ты ожидаешь, что я тебе поверю?

Уэйд почувствовал, как на виске оживает вена.

– Вообще-то, да. И обличать во лжи едва знакомого человека невежливо.

Кристин пожала плечами со смесью враждебности и скептицизма.

– Прости, но у меня был определенный опыт общения с такими, как ты.

– И с какими же?

– С паразитами, которые ради куша готовы переступить через кого или что угодно. Но ничего личного. Я отношусь так ко всем журналистам.

Ее слова задели сильнее, чем он хотел признавать; возможно, потому что их было сложно опровергнуть. Да, он ушел из «Уик ин ревью». Но нельзя сказать, что он не совершал поступков вопреки совести. Впрочем, он не собирался показывать Кристин, что она попала в точку.

– Для начала, – ответил он, не скрывая раздражения, – слово «куш» вышло из моды с Перри Уайтом и «Дэйли плэнет», так что, если ты планируешь меня обличать, выбирай выражения поактуальнее. Неужели невозможно поверить, что некоторые из нас пришли в журналистику из светлых побуждений?

– О да, расскажи мне о журналистской честности. Уверена, парень, который подкрался к окну моей спальни и сфотографировал меня в нижнем белье, сделал это из самых лучших побуждений.

Уэйд почувствовал, как закипает кровь. Кристин имела полное право злиться – но не на него.

– Такие парни – не журналисты, а стервятники. Буду благодарен, если ты не станешь меня к ним причислять. Я могу показать…

Но она подняла руку прежде, чем он успел закончить.

– Я не собираюсь слушать про твои награды или читать избранные цитаты из портфолио. Уверена, именно это вы все говорите себе в первый день обу-чения журналистике – будто пришли ради правды, справедливости и Америки. Но я знаю, каково это – оказаться с другой стороны объектива, когда тебя преследует стая шакалов, готовых снести все на своем пути, лишь бы урвать возможность сунуть тебе в лицо фотографию полуголой любовницы твоего мужа перед объективами камер, так что… Избавь меня от негодования.

Уэйд попытался прогнать образы, возникшие в голове, или хотя бы как-то систематизировать их. Было сложно сосредоточиться на чем-то конкретном: непростительном – и нелегальном – вторжении в ее личное пространство или упоминании о полуголой любовнице. В любом случае его переполняли гнев и отвращение из-за перенесенного ею унижения от медиа – и собственного мужа. Уэйд не сомневался, что в толпе возле ее дома присутствовал представитель «Уик ин ревью». Кто-нибудь вроде Симоны.

– Мне жаль, что тебе пришлось это пережить, – тихо сказал он. – На самом деле мне жаль всех, кому приходится переживать подобные вещи, и именно поэтому я покинул «Ревью» – и Нью-Йорк. Стало невыносимо там оставаться.

Кристин прищурилась.

– Прямо так взял и ушел?