Когда небо было синим

Утром я обнаружил несоответствие в гардеробе. Штормовка висит, но документы в кармане Женькины. А где мои? В понедельник мы с ним уже дефилировали возле предполагаемых жилых домов. Ловля на «живца» сработала. Моя харя засветилась, и какие-то женщины закричали: «Ага!» Докажи им потом, что борщ схомячил Женька, коли документы в кармане мои. Но штормовку всё-таки вернули.

Ну так вот. По прибытии на сборы свои гражданские одежды мы зашивали в персональные мешки. Даже на два месяца было жаль расставаться с клетчатым в талию пиджаком, брюками клёш от бедра, шузами на толстой платформе и другими атрибутами стиляги эпохи 80-тых. Положение партизан обязывало облачаться в гимнастёрку ещё военного образца, галифе и кирзовые сапоги. На службе это нормально, но иногда мы посещали клубы с танцами (а случалась и такое), и тогда чувствовалась некоторая ущербность в несоответствии твоих сапожищ туфелькам партнёрши.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Наверное, у вас создалось впечатление, что мы там и службы-то не нюхали, а нюхали что-то другое, таки нет. Просто интереснее описывать быт, а остальное – военная тайна.

Наступило воскресенье, пушки не стреляли, и мы решили устроить пикник. Бравый сержант Андреев уже доставил всё необходимое для поляны, а с гитарой мы были неразлучны всю сознательную жизнь. Ну, что ещё надо… Углубившись в лес настолько, что, казалось бы, оставшиеся в лагере офицеры не должны были нас слышать, мы всё-таки не рассчитали лесную акустику. Наши изрядно подогретые артиллерийские глотки создавали такую звуковую волну, что, отражаясь от берёз и сосен, она доходила до лагеря уже Бухенвальдским набатом. Причём, со всех сторон сразу. Потом мы узнали, что из лагеря действительно невозможно было определить направление нашего пребывания.

Завершение пикника пришлось на ближайшую (километров за десять) зону отдыха. Парковые гуляния, танцы-шманцы… Мне, полупрофессиональному ныряльщику, больше всего приглянулась семиметровая вышка над озером. Знаете, когда внизу вода, так и тянет прыгнуть с любой высоты. Смею надеяться, что частые соприкосновения моей башки с водной гладью на умственных способностях не отразились. Глядя же вниз на что-нибудь твёрдое, возникает, зараза, высотобоязнь. С детства завидовал альпинистам.

К чему это я? А, вот. В студенческие годы я жил недалеко от института, и это являлось причиной того, что большая часть попоек приходилось именно на моё место жительства. Как-то зимой компания из примерно семи-восьми парней и девчонок занималась там привычным делом. Чтобы пояснить, чем именно, опишу один будничный день из студенческой жизни:

Лишь заглянет в моё обиталище

Как всегда поутру рассветалище,

Я, срывая с себя утеплялище,

Поднимаюсь с ночного лежалища.

***

Подбегаю босой к отражалищу

И гляжу на помятое рылище,

Но бурчание из животалища

Неуклонно влечёт к холодилищу.

***

До отказа набивши жевалище,

Я доволен как малое детище

И, схватив с собой кучу читалища,

Второпях я бегу в туалетище.

***

Просидев с полчаса на дристалище,

Собираю свой толстый портфелище

И, усаживаясь на каталище,

Еду я на учёбу в балделище.

***

Приезжаю с большим опоздалищем,

Торопливо вбегаю в сиделище,

Где под нуднейшее бормоталище

Раздаётся студентов храпелище.

***

Нет, не выдержать мне испыталища,

Шесть часов протирая седалище,

Не пора ли пойти на кирялище

И назюкаться там до рыгалища.

***

Только где настрелять на бутылище?

Весь измученный этим вопросищем

Я, как сивая лошадь, весь в мылище

Мчусь в надежде усесться на хвостище.

***

Поздно ночью с заплывшим гляделищем,

Натыкаясь на все спотыкалища,

По асфальту рисуя кренделища,

Приползаю в своё обиталище.

***

Вот уже который семестрище

Продолжается это бухалище…

Ах, зачем я родился на светище,

Я обратно хочу, во вл…..ще.

***