Когда порвется нить

— Некоторые мои коллеги, ведущие других групп, говорили о том, что не всем удобно делиться мыслями вслух, что совершенно естественно, — продолжил Шон. — И хотя я надеюсь, что здесь, у нас, каждый может без опаски высказаться, я все же думаю, что будет полезно попробовать по-другому делиться мыслями.

Шон достал из своего рюкзака два больших желтых блокнота, а за ними и дюжину синих ручек.

— Разбирайте ручки, прихватите по нескольку листов бумаги и напишите письмо.

— Письмо должно быть адресовано кому-то конкретному? — спросил Нихал, как старательный ученик.

— Нет, — Шон покачал головой. — Вы можете адресовать письмо своему нынешнему «я», своему прошлому «я» или себе в будущем. Или другому человеку, которому хотите что-то сказать. Или просто берите ручку, бумагу — и начинайте писать. А через десять минут посмотрим, что получится.

— По мне, так пустая трата времени, — пробормотал Карл.

Блокноты передали по кругу, и Мора уставилась на чистый лист у себя на коленях. «Нине это задание понравилось бы, — подумала Мора. — У нее гораздо лучше получается облекать мысли в слова».

«Дорогая Нина», — написала она.

А дальше дело застопорилось. В мире слухов и назойливых незнакомцев Нина была единственным человеком, который действительно заслуживал того, чтобы знать жизнь Моры до мелочей, и в последние два года Мора делилась с подругой почти всем.

И ни одно полночное признание их не разлучило.

Нину не тревожил ни беспокойный характер Моры — за семь лет она сменила пять мест работы, от галереи в центре города до помощника мэра в избирательной кампании и краткой карьеры в стартапе, который внезапно распался, — ни наличие в прошлом множества близких подруг, их было столько же, сколько и карьер. Пока Мора прыгала от одной избирательной кампании к другой, от интрижки к интрижке, Нину вовсе не мучило похожее беспокойство. Она работала в одном и том же журнале, в который пришла, окончив колледж, и до встречи с Морой у нее было два довольно скучных романа, а интрижек на одну ночь и вовсе ни одной. Обо всем этом Нина говорила почти со стыдом, как будто извиняясь за свою скучную жизнь, не расцвеченную приключениями. Однако Мору это восхищало. Нина была верна — большая редкость в те времена.

После того как они открыли свои коробки, Мора предложила Нине расстаться. Но подруга отказалась.

— Я знаю, что ты меня любишь, — сказала тогда Мора, — но мне осталось жить лет десять или даже меньше, а ты еще можешь встретить кого-то, с кем не жаль провести остаток жизни.

Нина была потрясена.

— Я действительно люблю тебя и никогда не брошу.

Мора предложила Нине подумать.

— Ты не должна чувствовать себя виноватой, — она нежно взяла Нину за руку. — Я ни за что не стану тебя винить.

Но Нина не сдалась.

— Мне не о чем раздумывать, я и так знаю, что чувствую и чего хочу.

В поисках вдохновения для своего письма Мора огляделась.

Школьный класс номер 204. Здесь явно изучали английский язык и литературу, со стен на Мору смотрели черно-белые портреты известных авторов. Они напомнили Море постеры в ее старой однокомнатной квартире, где кровать занимала почти половину пространства, а коллекция полицейских фотографий знаменитостей, сделанных при задержании, украшала белые стены. На их четвертом свидании, когда Нина впервые пришла к ней, Мора наблюдала, как подруга внимательно изучает фотографии: невозмутимый Дэвид Боуи в участке Рочестера, Фрэнк Синатра в тридцатые годы — взъерошенные волосы падают на лоб по-мальчишески сексуально, Джейн Фонда, поднимающая кулак в Кливленде. Билл Гейтс, похожий на белокурого Битла, ухмыляющийся с портрета семидесятых годов. И Джимми Хендрикс, хладнокровный, в 1969 году, рубашка расстегнута, чтобы показать цепочку с кулоном.

— Большинство из них попадали в полицию из-за наркотиков или за незначительные правонарушения, — объяснила Мора. — Билла Гейтса арестовали за вождение без прав.

— Потрясающие снимки, — сказала Нина. — Мне даже хочется найти для них место в нашем следующем номере.

— У нас свидание, а ты думаешь о работе? — Мора села на кровать и кокетливо скрестила ноги. — Что я должна при этом чувствовать?

— Извини. — Нина улыбнулась, наклонившись, чтобы мимолетно поцеловать Мору. — Стыдно признаться, но я не знала, что их вообще арестовывали.

— Поэтому я их и повесила, — сказала Мора, глядя на стену. — Они напоминают о том, что иногда мы совершаем ошибки, иногда система ошибается на наш счет, но если прожить жизнь страстно и смело, то именно за это тебя и запомнят. А не за те ошибки, которые приключились по дороге.

Прошло почти десять минут, но страница блокнота перед Морой по-прежнему оставалась пустой.

Она оглядела комнату и увидела, что большинство других членов группы писали без отдыха с тех пор, как получили ручки. Бен уже закончил свое письмо и рисовал очертания нью-йоркских небоскребов на фоне неба. Хэнк, похоже, старался не отставать.

Дорогая Нина,

Что она может написать такого, чего Нина еще не знает?