Когда порвется нить

По крайней мере, будущее, которое им прочили, казалось более многообещающим, чем описанное в книгах, стоявших на полках перед Эми, в которых женщин использовали исключительно в связи с их репродуктивными способностями, а дети убивали друг друга в телешоу по приказу правительства. Каждый следующий роман-антиутопия, казалось, рассказывал о мире еще более мрачном, чем предыдущий. «Если таковы альтернативы, — подумала Эми, — то, возможно, им стоит порадоваться, получив всего лишь нити».

Однако Эми снова задалась вопросом, как поступала почти каждый день, верное ли решение она принимает, отказываясь открыть свою коробку и отвергая знание о будущем, которое столько дало ее друзьям и коллегам, — почти все они получили длинные нити, — ни с чем не сравнимое душевное спокойствие, величайший подарок, о котором они могли мечтать. Даже Нина, так часто поглощенная беспокойством о Море, как-то призналась, что не могла не почувствовать облегчения, увидев свою длинную нить.

И все же Эми постоянно размышляла, представляя себя персонажем различных сценариев. Она живо воображала все возможные варианты — длинную нить, короткую, средней длины. Однажды она даже представила пустую коробку и решила, что самым безопасным вариантом будет просто засунуть шкатулку в дальний угол шкафа, за испачканную дорожной солью пару зимних сапог, которые она надевала только в самые холодные и снежные дни.

В понедельник утром Эми пришла в школу, вооружившись двумя десятками экземпляров «Вечного Тука»[7].

— Простите, мисс Уилсон, можно вас на минутку?

Эми обернулась и увидела, как один из школьных сторожей достает из кармана сложенный листок желтой бумаги.

— Я нашел это на полу в вашем классе, когда убирался вчера вечером, и не знал, выбросить или положить куда-нибудь. Наверное, это написал один из ваших учеников?

— Спасибо.

Эми взяла лист бумаги, на обратной стороне которого была нарисована миниатюра очертаний небоскребов Манхэттена на фоне неба. Она взглянула на имена, перечисленные под рисунком. Ни одного знакомого.

— Где, вы говорите, нашли это?

— Просто лежало под стулом, рядом с книжными полками.

— Наверное, кто-то обронил, — сказала она. — Спасибо, что сохранили.

Сторож кивнул.

— Пожалуйста.

Эми улыбнулась и вошла в классную комнату 204, заняв свое место за захламленным столом, заваленным тетрадями, пустыми кофейными кружками, почти пустым степлером и настольным календарем на тему «Запрещенные книги», который ей подарили учителя истории. Среди хаоса зеленел крошечный кактус — подарок Нины, которая выбрала растение практичнее любого комнатного цветка. Майская страница календаря была посвящена «Над пропастью во ржи»[8], хотя календарь Эми перекинула на май еще третьего апреля, решив, что слишком многие ученики просят кратко пересказать «Лолиту»

[9].

Она положила лист бумаги на небольшую стопку школьных сочинений, не зная, стоит ли прочесть написанное на нем внимательнее.

Эми занялась подготовкой к уроку грамматики, на котором собиралась объяснять правила о расстановке запятых и точек с запятой, но ее взгляд упрямо возвращался к таинственному листу бумаги, пока она наконец не взяла его из стопки и не положила на стол перед собой.

Шон сказал, что мы должны написать письмо, так что вот я и пишу.

Несколько слабых пометок после точки говорят о том, что автор некоторое время нетерпеливо постукивал ручкой по бумаге.

Карл по-прежнему считает, что это глупое занятие, и, похоже, приводит Шона в ужас, проделывая дырки в бумаге кончиком ручки. А Челси, кажется, рисует, трудно сказать.

Эми не узнала ни одного имени.

Десять минут — это дольше, чем я думал. К тому же я давно не писал вот так, ручкой на бумаге. Я чувствую себя как солдат в военной эпопее, сгорбившийся над блокнотом, царапающий послание своей девушке домой. Вспомнилось, как мы ездили на юг и зашли там в Музей Второй мировой войны. Стены были увешаны солдатскими письмами. Конечно, я добрых двадцать минут их рассматривал, не в силах оторваться, а теперь могу вспомнить только одно. Парень писал маме и просил ее сделать ему одолжение и передать Гертруде: «Что бы ни случилось, мои чувства неизменны».