Когда порвется нить

Не знаю, почему эта фраза меня зацепила. Возможно, дело том, что такое личное письмо оказалось выставлено на всеобщее обозрение. Даже неловко было его читать. А может быть, все дело в имени Гертруда.

Эми оторвалась от письма незнакомца, охваченная внезапным чувством вины. Однако письмо было найдено в ее классе. Его должен был оставить один из ее учеников, верно? Только она не могла представить, чтобы кто-то из ее десятилетних детей писал так по-взрослому или таким аккуратным почерком. И все же казалось, будто автор выполнял задание, как в школе. Но среди ее знакомых не было учителей по имени Шон.

Тогда Эми вспомнила, как месяц назад кто-то из коллег упоминал о том, что в школе будут проводиться встречи группы поддержки коротконитнитных по вечерам и выходным.

Ее сердце сжалось, когда она осознала, что именно только что прочитала, и ей стало нестерпимо жаль того, из кого, должно быть, выудили эти слова под предлогом некой формы терапии.

Держа в руках лист бумаги и не зная, что с ним делать, Эми обратилась мыслями к Гертруде. Легче было думать об имени в далеком музее, чем о коротконитнитном, который всего несколько часов назад сидел в ее классе и оставил под стулом это письмо. Она представила Гертруду и ее возлюбленного на войне, как Сесилию и Робби в «Искуплении», и почти воочию увидела несчастную женщину, с тревогой перебирающую почту в ожидании закапанных слезами писем от парня, служащего где-то на военном корабле. Что бы ни случилось, его чувства неизменны.

БЕН

Неделю спустя, в воскресенье вечером, перед самым началом встречи, Мора указала Бену на желтый тетрадный листок, аккуратно сложенный и лежащий на полу рядом с книжной полкой в классной комнате 204. На странице, обращенной кверху, был рисунок — очертания небоскребов Нью-Йорка на фоне неба.

— Разве это не твое? — спросила Мора.

— О, ничего себе, да, мое, — ответил Бен. — Я так и думал, что обронил его где-нибудь. Неужели письмо так и пролежало здесь целую неделю и никто его не выбросил?

Мора тоже удивилась.

— Может быть, те, кто заметил его, увидели рисунок и решили, что за ним кто-нибудь вернется. Ты в самом деле очень талантливый.

— Неужели? — Бен рассмеялся, а Мора улыбнулась, отодвигая стул.

Бен засунул листок в карман джинсов и только вечером, вернувшись домой, наконец развернул его, чтобы перечитать.

Под строками, написанными его рукой, было что-то еще.

Ответ.

Вы узнали, что случилось с Гертрудой и тем солдатом? Я спрашиваю только потому, что много думала о них и мне стало любопытно, что на самом деле означают его слова.

Сначала мне показалось, что в письме он говорит о неизменности нежных чувств: что бы ни случилось с ним на войне, его любовь к Гертруде никогда не угаснет. Но что, если это не так? Поскольку я не читала письмо полностью, то не могу сказать наверняка, но если он действительно так и написал: «Что бы ни случилось, мои чувства неизменны», то, может быть, его слова означали прямо противоположное? Может быть, он уже отверг бедную Гертруду, и, какие бы ужасы ему ни пришлось пережить, его чувства не изменятся. Он все равно не полюбит ее так, как она любила его. И он обращается к матери как к посреднику, потому что у него не хватило смелости сказать об этом Гертруде самому.

Конечно, это всего лишь мои безумные догадки (и возможно, я зря ищу печаль в том, что, скорее всего, лишь прекрасное подтверждение любви?), но мне очень любопытно: знаете ли вы что-нибудь еще о Гертруде и ее солдате?

Э.

ХЭНК