Когда пробьет восемь склянок (пер.Исхаков В.Э. редакция 2024 г.)

Вернувшись, в рулевую рубку, я отрезал от катушки электрического кабеля кусок метра три, вышел наружу и привязал к мертвецу подвесной мотор. Я обследовал его карманы — ничего. Я знал, что там ничего не будет, я имел дело с профессионалами. Я поднял фонарь и осветил его лицо. Я никогда прежде его не видел. Забрав у мертвеца пистолет, я снял цепь леерного ограждения, спустил сначала подвесной мотор, а потом и тело за борт. Они исчезли в темной воде залива Торбей без единого всплеска. Я зашел внутрь, закрыл дверь рулевой рубки и дверь салона за собой.

Раненый к тому времени уже был на ногах, он стоял пошатываясь, промокая лицо полотенцем, и время от времени стонал. Я не осуждаю его — если бы у меня был сломан нос, выбиты почти все передние зубы и, скорее всего, сломана челюсть, я бы тоже стонал. Дядюшка Артур с пистолетом в одной руке и моим стаканом в другой сидел на скамье и созерцал дело рук своих со странной смесью удовлетворения и отвращения на лице.

— Ковер несколько пострадал, — заметил он. — А что мы будем делать с этим?

— Передадим полиции.

— Полиция? Я думал, у вас были какие-то сомнения насчет полиции.

— Сомнения, это мягко сказано. Вот и посмотрим, как они прореагируют.

— А наш приятель снаружи?

— Который?

— Ну, это тип… в… э… сообщник.

— Я бросил его за борт. — Ковер опять пострадал, поскольку дядюшка Артур пролил на него виски.

— Что? — спросил он.

— Не беспокойтесь. — Я указал пальцем вниз. — Глубина тридцать метров и почти пятнадцать килограмм металла привязано к ногам.

— На… на дне моря?

— А вы думали, я устрою ему похороны за государственный счет? Виноват, я не сказал вам, что он был мертв. Я убил его.

— Убил? Убил? — Он был растерян. — Почему, Калверт?

— Здесь не спрашивают почему. Здесь не требуют оправданий. Или я его, или он меня, а потом и вас. Вам нужно основание для убийства человека, который сам убивал по меньшей мере трижды, а может быть, и больше? Даже если именно этот тип прежде не убивал, то сюда он пришел именно за этим. Я убил его не раздумывая, без жалости, как раздавил бы тарантула.

— Да, вы правы, вы правы. — Он вздохнул. — Должен признать, впечатление от ваших отчетов несколько иное, чем от непосредственного участия. Но я должен также признать, что в случаях, вроде этого, полезно иметь вас где-нибудь поблизости. Ну что ж, давайте доставим этого типа в участок.

— Я бы предпочел сначала побывать на "Шангри-Ла", сэр. Чтобы поискать Ханслетта.

— Понимаю. Чтобы найти Ханслетта. Вам не приходит в голову, Калверт, что если они — враги, как вы полагаете, то вам не позволят искать Ханслетта?

— Да, сэр. В мои намерения не входит появляться на "Шангри-Ла" с пистолетами в обеих руках и обыскивать яхту. Мне не дали бы пройти и пяти шагов. Я только собираюсь спросить, не видел ли его кто-нибудь. Думаю, полезно понаблюдать за их реакцией, когда покойник явится к ним на борт, особенно, если покойник является с яхты, на которую они только что послали пару убийц. А представляете, как интересно будет понаблюдать за ними некоторое время спустя, когда они так и не дождутся возвращения убийц?

— Если предположить, что они бандиты, то, конечно.

— Я узнаю это до того, как мы скажем "до свидания".

Я отрезал от катушки в рулевой рубке еще кусок кабеля и отвел своего пленника в кормовую каюту. Я приказал ему сесть на палубу спиной к стоящему посереди помещения пиллерсу[4]. Примотал к нему проводом тело пленника, так, чтобы встать он не мог. Концы кабеля я привязал к трубе в углу комнаты, дотянуться до узла он не мог, хотя руки у него остались свободными. Он мог шевелиться, мог пользоваться полотенцем и ковшом с холодной водой, которые я ему оставил. Но он не мог дотянуться до стекла или какого-нибудь другого острого предмета, чтобы освободиться или покончить с собой. Хотя, по правде говоря, последнее меня сильно не беспокоило. Я запустил двигатель, выбрал якорь, включил навигационные огни и "Файркрест" направился к "Шангри-Ла". И тут я вдруг почувствовал, что не чувствую больше усталости.

Глава шестая. СРЕДА: 20.40—22.40.

Примерно в двухстах метрах от "Шангри-Ла" я заглушил мотор и отдал якорь. Он с лязгом ушел в глубину. Я погасил навигационные огни и свет в рулевой рубке, спустился в салон и закрыл за собой дверь.

— Долго мы будем сидеть? — спросил дядюшка Артур.

— Недолго. Лучше бы вам надеть непромокаемый плащ, сэр. После следующего дождевого заряда мы пойдем.

— Как вы думаете, они наблюдали за нами в ночной бинокль, пока мы пересекали бухту?

— Что за вопрос? Они и сейчас не сводят с нас глаз. Они очень беспокоятся, беспокоятся потому, что все идет не так, что-то случилось с их приятелями, которых послали взять у нас интервью. Конечно, если они — бандиты.

— Они начнут их искать.

— Не сразу. Не раньше чем через час или два. Они будут ждать их возвращения. Подумают, что те слишком долго добирались до "Файркреста", и мы снялись с якоря до их появления. Или что-то случилось с резиновой лодкой. — Я услышал, как дождь с силой забарабанил по крыше салона. — Пора отправляться.